«В поисках социального предпринимателя»

Сергей Борисович Чернышёв – директор Русского института, один из учредителей  «Русского журнала», старший партнер и председатель консультативного совета  Управляющей компании №1.    С 1987 по 1989 год был ответственным секретарём международного фонда «Культурная инициатива» (Фонд Сороса), который занимался тем, что сегодня бы мы назвали социальным предпринимательством. Фонд поддерживал социальные проекты в самых разных сферах – от экономики и права до музыки и литературы, – которые после старта начинали жить самостоятельно и самофинансироваться.    С 1983 года Чернышёв последовательно участвует в разработке институциональных методов и инструментов управления собственностью – в рамках кооперации общественных, государственных, коммерческих организаций и частных лиц. За это время было осуществлено и осуществляется порядка тридцати значимых проектов. Вклад в реализацию программы внесли свыше 250 участников – исследователей, экспертов и методологов, предпринимателей, государственных и общественных деятелей. Некоторые результаты работ обобщены в серии книг, опубликованных в 1989-2007 г.г.: «После коммунизма» (под псевдонимом «С.Платонов»), «Смысл. Периодическая система его элементов», четырехтомник «Иное. Хрестоматия нового российского самосознания» (редактор-составитель), «Корпоративное предпринимательство: от смысла к предмету», «Россия, собственность, идея», «Россия суверенная. Как заработать вместе со страной». Вот почему с вопросом о том, что такое социальное предпринимательство, мы обратились именно к Сергею Чернышёву.

Когда новая сфера деятельности только складывается, и для её самоназвания участники используют неустоявшийся термин (например, «социальное предпринимательство»), бывает вполне уместен жанр лингвистического самоанализа: что мы все имеем в виду, когда про это говорим?

Сами по себе такие изыскания могут быть плодотворными. Из трёхтомника Броделя можно вычитать про одного дотошного немца, который исследовал в своей диссертации, каким образом к термину «капитал» в течение полувека приклеивалось его нынешнее устойчивое значение, отфильтровываясь из целого ряда смежных значений типа «фонд», «актив», «ресурс» и пр.

Но я не филолог, и к этому жанру не готов иметь отношение. К тому же ещё неизвестно, устоит «социальное предпринимательство» в языке или исчезнет.

Факт обращения ко мне с таким вопросом позвольте понимать иным образом. Мы с коллегами давно погружены в проблематику предпринимательства. Считается, что предпринимательство – понятная вещь (хотя это, вообще говоря, далеко не так). По Шумпетеру, предпринимательство – это создание нового типа деятельности, которая становится устойчивой, самоокупаемой и ещё приносит добавку в виде вновь созданной стоимости.

Альтернатива предпринимательству – рутинная деятельность: социальный субъект не создаёт новый тип деятельности, а воспроизводит, как граммофон, уже созданную ранее каким-то предпринимателем пластинку. Дано и третье: создаётся-таки новый тип деятельности, но она оказывается несамодостаточной, несамоокупаемой и без постоянной подпитки извне умирает. Производство есть – воспроизводства нет.

Остаётся понять, какой из типов предпринимательства, т.е. предприятия по созданию нового самодостаточного типа деятельности, можно назвать социальным?

У прилагательного «социальный» в обиходной русской речи незавидная участь – оно ассоциируется с сиротскими приютами, ночлежками для бомжей. При слове «социалка» тускнеют лица генеральных директоров. Предприниматель как частное лицо может, конечно, подавать милостыню. В качестве изобретателя может усовершенствовать инвалидную коляску. Но для того, чтобы это изобретение пошло в серию, состоялось как предприятие, необходима поддержка бюджета, благотворительного фонда либо массовый спрос со стороны множества состоятельных инвалидов, готовых купить новый тип коляски за собственные деньги.

С другой стороны, в широком понимании слово «социальный», «общественный» (калька с английского public) означает всё, что связано с общественным бытием человека. В этом смысле за бортом «социального» остаются совсем уж экзотические – на взгляд большинства – типы деятельности: экзистенциальные (психотехники, психопрактики) и трансперсональные (в смысле Станислава Грофа). Тогда, если обходиться пока без экзотики, всё предпринимательство является сплошь «социальным».

Давайте рассмотрим классификацию предпринимательства с точки зрения того, кто является субъектом, кто, собственно, предпринимает. В этом направлении я вижу небезнадёжный ход мысли.

Действительно, субъектом предприятия – акта по созданию новой деятельности – может быть человек и малая группа людей, с ним связанных. Либо корпорация. Либо социальная общность, соразмерная  обществу в целом – этнос, конфессия, гендер... 

C предприятием, в котором субъектом выступает один предприниматель или малая группа лиц, действующих в сфере экономики, подробно разобрался Шумпетер. Выносим его за скобку – не этим, вероятно, занимается фонд социального предпринимательства. Хорошо бы, кстати, понять – а кто?

Что касается корпоративного предпринимательства, здесь я могу даже закосить под специалиста, поскольку являюсь автором одноимённой книжки, изданной семь лет назад. Да, здесь есть специфический предмет, но по моему сильному подозрению, это снова не то, о чём у нас разговор.

Итак, осталось разобраться с предпринимательством, где субъект предприятия – всё общество или относительно целостная его подсистема. Что это такое? Рассмотрим на примере.

В недавнем прошлом на визитках помимо факса упоминалось загадочное слово «телекс» – вместо сегодняшнего мобильного телефона. Честно говоря, никогда точно не знал, что это за устройство. Сейчас эта система связи умирает, да и не о ней речь.

Первый коммерческий сотовый телефон поступил в продажу в 1983 году, он весил 800 граммов, имел размеры кирпича и стоил около 4 тысяч долларов. Отыграем лет на десять назад и представим себе, что я, предприниматель тех древних времён, придумываю общеполезные нововведения. Скажем, чтобы спасать альпинистов, заблудившихся в горах или заваленных снежными лавинами, предлагаю каждому перед выходом в горы выдавать портативную локальную радиостанцию и поставить вышку, в пределах действия которой они бы могли слышать друг друга и центр.

По сути – мобильный телефон (технические отличия оставим пока в стороне). Является ли эта идея предпринимательством, предприятием? Нет – до тех пор, пока не окупится. Понятно, что радиостанции эти – дорогие, вышка – тем более, нужно создать специальную структуру поддержки, посадить диспетчеров и т.п. Идея окупится в случае, если я ухитрюсь в отдельно взятом регионе найти такое лавиноопасное место, куда толпами ходят ужасно богатенькие альпинисты.

Мы попали в пограничную сферу, где моё изобретение явно социально – я же хочу, чтобы все люди (а не только сотрудники «Норникеля») не погибали под лавинами, – но при этом как предприятие убыточно.

Что надо сделать, чтобы оно окупилось? Любой предприниматель ответит: само устройство должно быть как можно более надёжным, как можно более компактным, как можно более дешёвым при покупке и в обслуживании. Для этого необходимо высокотехнологичное производство – сложное и при этом массовое. К тому же понятно, что потребуется не одно, а целая серия технологических изобретений.

Таким образом, покуда спрос не станет массовым, нам не добиться снижения цены. Сразу умирает наша идея анклава в горах – массовый спрос тут представить себе трудно. Значит, нужно задуматься о том, кому ещё и в каких ситуациях может понадобиться устройство, которое сегодня мы называем мобильным телефоном?

Очевидно, это масса разнообразных ситуаций. Они похожи лишь одним: дают возможность позвонить, причём не просто в локальный центр, а по экстренным телефонам 01, 02, 03 или близкому другу, который сейчас не в горах.

Начинаем двигаться в сторону создания современной мобильной связи и соображаем по дороге, что же требуется для того, чтобы моё понятное изобретение стало самоокупаемым? Кто для этого мне нужен в партнёры?

Выясняется: в идеале такая штука особенно хорошо заработает, когда на каждой визитке будет принято писать номер мобильного телефона – вместо телекса. Что означает исчезновение с визитки телекса и появление мобильного телефона? Выражаясь неизящно, но грамотно, при этом изменяется идентичность владельца визитки. Частью идентичности человека всегда был способ с ним связаться. Веками таким способом был лишь почтовый адрес. На заре прошлого века у отдельных избранных стали появляться телефоны. Лет 20 назад в этой сфере происходит взрыв, появляются всё новые устройства передачи данных.

Помню одно такое локальное изобретение: социальный предприниматель Генри Дейкин, мультимиллионер из Сан-Франциско, изобрёл систему электронной почты San-Francisco–Moscow Teleport. И у группы избранных на визитках появилась аббревиатура SFMT – локальная электронная почта. Чтобы оказаться к ней причастным, надо было всенепременно связаться с диспетчерской, организованной Дейкиным в Сан-Франциско – с помощью персонального компьютера, используя архаический вариант модема, который тогда был в диковинку, послать мейл. Процесс был чрезвычайно трудоёмким и запутанным, связь постоянно рвалась…

Этот архаический вид электронной почты жил до тех пор, пока сам Дейкин его спонсировал. Окупаться он, естественно, не мог. Самоокупаемые варианты электронной почты возникли на рубеже тысячелетий.

Получается, для того чтобы моё невинное изобретение состоялось, стало самоокупаемым, его должно поддержать ни больше ни меньше как общество в целом, при этом настолько изменив свою идентичность, чтобы каждый пожелал на визитке рядом с фамилией, адресом, телефоном размещать ещё и мобильный! Пока этого нет, моё изобретение балансирует на грани вымирания, устройство получается локальным, дорогим, купить его может только человек, которому очень приспичило, для которого это стало частью его локальной идентичности – как для определённого круга лиц стала престижной причастность к почте SFMT.

Многие предприниматели с убытками вкладываются в формирование сообщества своих потенциальных потребителей – до тех пор, покуда оно не разрастается, и в результате изобретённая услуга не дешевеет, становясь массовой. Либо первоначальная идея служит только приманкой, и уже само сообщество используется предпринимателем как средство окупить затраты за счёт иных схем его капитализации.

Итак, социальное предпринимательство – это такая новация, которая для самоокупаемости должна вовлечь в свой оборот значительную часть общества, большую, чем любая корпорация. Сначала она вовлекает его на уровне идентичности: часть общества почему-то начинает считать, что без этой новации жить не может. Поэтому она предъявляет устойчивый спрос на новацию. Устойчивый массовый спрос порождает предложение: налаживается производство, единица продукции за счёт массовости становится дешёвой. Вот тогда границы сообщества начинают расширяться, в него входят те, кого раньше удерживала издержка – большой вступительный взнос. Взносы падают – сообщество разрастается.

Таким образом, критичной для социального предпринимательства является формирование многочисленного сообщества потребителей, способного предъявить массовый спрос.

На что может претендовать при этом корпоративное предпринимательство? Например, если я внедряю в корпорации новую информационную систему, снижающую издержки управления, для этого мне не нужно менять идентичность.

Специалистам известна десятилетней давности попытка создать корпоративный аналог мобильных телефонов – ныне забытые Cybiko, которые изобрела креативная компания ABBYY. Очень похожий на нынешний коммуникатор, Cybiko позволял группе лиц, находящихся в одном здании или на ограниченной территории, осуществлять сложные коммуникации: не просто говорить по телефону, а скажем, посылать файлы, картинки… В тот момент Cybiko мог стать новой корпоративной технологией – и чуть не стал. Но устройство оказалось таким дорогим и сложным в пользовании, что отдельной корпорации, даже крупной, оно было не по зубам. К тому же и корпоративной мотивации для его освоения было явно недостаточно.

Современные коммуникаторы – универсальные устройства, которые способны выполнять и специфические внутрикорпоративные функции. Но это очевидная социальная новация.

Мораль.

В обществе всё время рождаются и умирают кучи потенциальных предпринимательских проектов социального уровня. Но они обречены на умирание, если только их не поддерживает какая-то сила извне. Для этого возникают разнообразные институты, нацеленные на выживание в обществе инноваторства социального уровня. Но вообще говоря, эти институты должны быть крупными, в идеале – государственными, работающими от имени всего общества. Для этого требуется отдельная статья бюджета, направленная на целенаправленное выращивание инноваций, формирующих завтрашний день общества. На базе такой инновационной стратегии может сформироваться инновационная политика.

Поэтому, строго говоря, фонд социального предпринимательства должен быть общественным (в смысле public, что по-русски от бессилия переводится как «государственный»), а по размерам – общестрановой. Теоретически можно, конечно, представить частный либо корпоративный фонд социального предпринимательства, тщательно выбирающий из всей массы такие локальные изобретения, которые надо поддерживать как можно меньше времени, самые дешёвые… Весь смысл такого фонда состоял бы в том, чтобы поймать социальное изобретение в момент появления и обогревать вокруг него окрестности, помогая ему выжить, покуда оно не выйдет на самоокупаемость. Это сложная, рискованная деятельность.

В отсутствие инновационной стратегии и политики, в периоды, когда общество как целое не понимает значимости социальных инноваций, не желает поддерживать их, вероятно, некоторую роль могут сыграть и отдельные пионерские фонды социального предпринимательства. Какую роль при этом могут сыграть корпоративные и частные деньги? Скорее – ограниченную, рассчитанную на редкую удачу.

Пожелаем им всяческого успеха!

Специально для портала «Новый бизнес: социальное предпринимательство»Ноябрь 2008 г.

Дата публикации: 17 ноября 2008