Георгий Никич: «У культуры есть огромный социальный ресурс, и предприниматель его высвобождает»

Георгий Анатольевич, в чем специфика социального предпринимательства в культурной сфере?

Я убежден: практически любое предпринимательство в культуре является социальным в том смысле, что продвижение культуры и включение культуры в повседневную жизнь человека есть развивающий социальный жест. Эффективность социального предпринимательства в культуре выражается не столько в цифрах, сколько в состояниях – состоянии людей, состоянии общественных групп, культурном состоянии целых территорий.

При этом «состояние» – это и категория социально-психологическая, и слово, обозначающее богатство в самом широком смысле. Какова же очевидность и неочевидность баланса между этическим, миссионерским (то есть свойственным только социальному предпринимательству) и получением прибыли? Конечно, есть сугубо социальные сферы, в которых такого вопроса не возникает: миссия горячей телефонной линии для детей четко определена. По отношению к культуре важно не путать создание самих объектов культуры и способы их существования. Социальное предпринимательство распространяется именно на ту часть культурного процесса, которая в большей степени связана с отбором и интерпретацией культурных ценностей, их включением в социальный контекст. По-моему, тут все зависит от типа потребления культурного продукта.

Является ли социальным предприниматель, который работает с музейными коллекциями национальной одежды и выходит к реальному потребителю с ее «реинкарнацией»? Несомненно, потому что если ты даешь человеку основания устойчивости в виде тех или иных культурных знаков и символов, тем самым ты ему помогаешь. В этом плане этномода как явление, безусловно, направлена на решение социальных проблем, связанных с культурной и национальной самоидентификацией человека.

В чем, на ваш взгляд, миссия социального предпринимателя в культуре?

У культуры есть огромный социальный ресурс. Предприниматель этот ресурс высвобождает, его позиция – между художественной идеей и той новой ситуацией, которую эта идея может аккумулировать. К примеру, во многих западных странах действует масса театров, которые работают с детьми из приютов, с людьми с ограниченными возможностями (вспомните «Театр Простодушных», где играют актеры с синдромом Дауна).

Такого рода проекты могут стать началом целой технологии. И тут возникает обычный для социального предпринимательства вопрос: найдет ли инициатива технологическое расширение? Есть три пути. Первый: единичная инициатива существует до тех пор, пока существует инициатор. Второй: инициативу подхватывают другие, и она, уже в виде технологии, приобретает новый масштаб. И последний путь: инициатива затухает.От чего зависит, будет ли инициатива успешно реализована?

Это зависит от контекстов. Если юридический, политический, моральный контекст не является непроходимо-ватным, то идея не должна погибнуть (при условии, конечно, что идея эта эффективна и полезна людям). В огромном большинстве случаев, связанных с культурой в России, благие начинания гасит именно неблагоприятный контекст. Лишь герои и фанатики проходят через бюрократические барьеры, отсутствие поддержки малого бизнеса, равнодушие и нетолерантность большинства.

Как действует социальный предприниматель в культурной сфере?

Сейчас он действует в двух «режимах»: его предприятие достраивает предпринимательскую инфраструктуру того или иного сообщества (музыкального, театрального, художественного…), или оно дополняет, украшает внекультурную инициативу (книжный магазин при ресторане, галерея при банке…)

В то же время начинают развиваться и другие формы – постепенно входит в обиход такие словосочетания, как «культурная экономика» и «творческие индустрии». Начинают формироваться творческие кластеры.

На базе прекративших работу промышленных объектов, оказывается, может существовать множество творческих бизнесов. Культурный антрепренер осваивает такое здание, как центр альтернативного, немассового искусства. Здесь могут располагаться звукозаписывающие студии, дизайн-бюро, художественные галереи, центры моды – спектр широк. Социальная эффективность каждого из этих бизнесов в отдельности невелика: ну что такое для неблагополучного района города одна галерея?.. Но, собранные вместе, эти инициативы дают удивительный эффект. Они влияют на ход культурного процесса, они возделывают территорию в культурном смысле. Кроме того, они, конечно, приносят прибыль. Таким образом, реализуется развивающая функция культуры по отношению и к конкретной территории, и к живущим на ней людям.

Таким образом, культурное «переосвоение» места (вслед за индустриальным освоением), ориентировано именно на повышение уровня жизни людей.

Важно, что районы, «обжитые» культурой, достаточно быстро становятся привлекательными и для «больших девелоперов» – культура капитализирует место. Часто она вынуждена покинуть его, и так «культурный фронт» продолжает осуществлять свою миссию.

Капитализация в этом случае неизбежна?

Более того, она логична и правильна! Политическая, экономическая и культурная воли здесь взаимодействуют – и предпринимательская инициатива развивается благодаря этому созвучию. Но… в российских условиях такое взаимодействие невозможно. В нашей стране решающей слишком часто становится бюрократическая воля. Часто чиновники просто не желают замечать комплексные инициативы, им проще иметь дело с однозначными регламентами, касающимися решения тех или иных социальных вопросов…

А ведь в культурной индустрии практически невозможно обозначить задачи так же четко, как в сфере социальной защиты, например. Социальное предпринимательство – долгосрочный проект, вклад в будущее. Если большая часть предпринимательских инициатив заточена под определенные социальные проблемы, то социальное предпринимательство в культуре меняет ситуацию на более общем уровне: кроме решения проблем занятости, социальной адаптации людей с ограниченными возможностями, организации досуга детей, она влияет на образ пространственной среды, общественный климат и, наконец, на модернизацию или реконфигурацию культурных ценностей.

Культура ведь довольно широкое понятие. Есть так называемая высокая культура, но есть и культура массовая.

Я вообще считаю, что границы между массовым и элитарным сегодня размываются. Ведь есть современная культура, многообразие которой резонирует с многообразием запросов людей разных возрастов и профессий, национальностей и конфессий, связанных различными интересами и проблемами.

Это – не государственно поддержанная официальная культура и не экономизированная гламурно-рыночная культура. Современная культура существует в пространстве между социальной миссией и экономической деятельностью: и служит людям, и приносит прибыль.

Но ведь в сознании российских людей эти понятия до сих пор существуют как полярные!

Действительно, и это сложилось исторически. Государством, школой и даже средствами массовой информации в нас заложено охранительское отношение к культуре. В этом смысле культура воспринимается не как живой, изменяющийся организм, не как часть тебя самого, а как нечто внешнее, к чему нужно «приникать». Такое представление об искусстве делает его, по сути, абсолютно неживым, музейным.

Но нельзя забывать, что параллельно развивается массовая культура. Агрессивное продвижение массовой культуры, ее проникновение буквально во все – еще больше убеждает людей в том, что настоящее искусство надо беречь и защищать от вторжения извне. Водораздел между массовым и настоящим редко кто преодолевает. С другой стороны, оппозиция массового и высокого предполагает выбор. И в молодом сознании всегда автоматически побеждает массовая культура - потому что ее много, она легкая, ты в ней живешь. А то – высокое – оно, конечно, есть и достойно уважения, но оно далеко. Этот слой можно назвать отношенческим. Но есть еще слой потребительский.

Массовая культура заточена на то, чтобы делать изо всех потребителей?

Она заточена на псевдоучастие. Голосование по телевизору по поводу того, нравится или не нравится тебе поп-исполнитель, не является участием в культурном процессе, хотя создает видимость.

И как реакция на профанацию и массовость – попытка спасти высокую культуру от «варваров»?..Я не говорю, что альтернативное кино, к примеру, должно стать массовым или вытеснить современную массовую культуру. Конечно, нет. Но профессиональная закрытость губит искусство, живое искусство всегда открыто в сторону общественной жизни.

Так сложилось, что в России отдельные социальные предприниматели практически не могут ничего изменить. Приходится говорить об отсутствии культурной политики, или экономической политики в сфере культуры – только они могли бы сформировать платформу развития социального предпринимательства в культуре.

Но ведь в России существуют творческие индустрии. Как они выживают?

Они возникают и существуют на основе двух типов инициатив – на властной инициативе в ситуации безнадежности и на инициативе бизнеса, когда ему это интересно, то есть «бизнеса for fun».

Например, сейчас обсуждается вопрос о том, что инновационный музей (его рабочее название «Музей Белого моря»), может стать точкой роста целого города – Беломорска. В связи с появлением музея модернизируется туристическая инфраструктура, появляются новые планы дорожного строительства – и возникает новая перспектива не только выживания, но и развития.

Вы уже много лет наблюдает развитие современной культурной сферы. Многое делается, но есть ли глобальные перемены? Или все усилия уходят как вода в песок?

От инерции, от депрессии, от навязанности стереотипов, от отсутствия положительной политической воли создается ощущение, что у тебя нет права слова. А ведь для того, чтобы что-то предпринять, человеку надо осознать себя говорящим, способным что-то изменить. Отсутствие гражданского общества в России делает задачу социального предпринимателя еще сложнее…

Но я уверен, что это не фатально. В чем я вижу выход? Социальные предприниматели (в частности, социальные предприниматели в сфере культуры) должны осознать свою силу и значимость. Ведь именно творческие ресурсы, их расширение и актуализация – основа развития всей страны в будущем.

Объединение усилий на общей социально-экономической и культурной платформе – это необходимый шаг к становлению социально-ориентированного сектора экономики, в том числе и культурной экономики.

Ведь у нас есть отдельные прорывы и успехи, у нас есть «герои», но нет технологии, нет юридической базы, нет политической поддержки. Социальное предпринимательство в культуре полностью оправдает себя тогда, когда количество перерастет в качество, когда стратегическое видение поддержит героическое преодоление.
 

Георгий Никич: кандидат искусствоведения, член правления Международной ассоциации искусствоведов (АИС), куратор форума «Культура +», главный куратор Московского международного форума художественных инициатив, преподаватель факультета управления социокультурными проектами Московской высшей школы социальных и экономических наук (Российско-Британский университет). 
Деньги и благотворительность. 2008.  № 3(68). С 50–52.

Дата публикации: 28 сентября 2008