«А мы у Бога!»

В США — почти 20 тысяч частных пансионатов для пожилых людей, в России — около 100. При этом очереди в государственные дома престарелых тянутся годами. Услуги для пожилых — одно из направлений, где разворачивается активность социальных предпринимателей. Но одно дело — открыть такое заведение в городе-миллионнике, и совсем другое — в отдаленном селе. Корреспондент портала «Новый бизнес: социальное предпринимательство» Сергей Пономарев отправился на север Пермского края, где среди таежных лесов уже несколько лет работает пансионат для пожилых «Благолетие». 

Дорога из Перми до села Покча Чердынского района Пермского края на машине занимает почти 4 часа. Село уникально тем, что когда-то было первой столицей Великопермского княжества, расположенного на Верхней Каме. В XVI веке столица была перенесена в Чердынь, а в XVIII веке центр края переместился в Пермь. В 1601 году в Покче в ссылке погиб дядя первого царя из рода Романовых — Михаил Никитич, и сейчас это место паломничества. В округе огромное количество церквей, и знаменитая пермская деревянная храмовая скульптура зародилась именно здесь.

Но цель моего визита в Покчу не знакомство с достопримечательностями, а визит в частный пансионат «Благолетие», рассказы о котором в чем-то схожи с местными историческими легендами: говорят, здесь людей ставят на ноги после инсульта, старики обретают вторую жизнь и учатся танцевать, а попасть сюда стремятся многие, но мест, как правило, нет.

Село Покча, улица Коммунистическая, основательное двухэтажное купеческое здание из красного кирпича, вывеска: «Пансионат «Благолетие». Наученный опытом посещения подобных заведений, инстинктивно задерживаю дыхание, захожу. Покрашенные до середины стены, деревянные ступеньки, старенький линолеум. Справа вся стена увешана дипломами и благодарностями, слева — стенгазета с фотографиями постояльцев. Пока разглядывал, запас уличного воздуха в легких кончился. Как космонавт на другой планете, делаю осторожный вдох и понимаю, что могу спокойно дышать. Неизменный спутник таких заведений — острый запах старости — все же можно уловить, но он не бьет в нос. Меня встречает хозяйка дома — Нина Васильевна Маратканова. Тетя Нина, как ласково ее здесь называют.

- Нина Васильевна, расскажите немного о себе и почему вы решили открыть пансионат для пожилых?

По образованию я математик, была пионервожатой, затем первым секретарем райкома комсомола, замглавы администрации района по социальным вопросам. Тянула практически все сферы: образование, культуру, милицию, архив, ЗАГС, пенсии, соцзащиту,  медицину. Затем пошла на повышение в краевую администрацию. В сорок пять поняла, что надо что-то менять. Занималась организацией туристических туров, в том числе для детей и подростков.

В 2013 году в родном селе закрылся государственный дом престарелых, имущество растащили, персонал уволили, бабушек развезли по другим домам. Местные люди, которые меня знали, сказали: «Приезжай, посмотри». Я приехала, увидела, что уникальное дореволюционное здание купеческой постройки через год-другой развалится. За годы советской власти в районе практически ничего нового не построили, а разрушили очень многое. Стала изучать вопрос, пришла к зампреду правительства Пермского края Надежде Кочуровой с проектом частного пансионата для пожилых. Она собрала министров, я выступила. Спросила: «Назовите мне причину, почему я не должна открыть у нас в селе такой пансионат?» Первое, я беру здание, которое является памятником архитектуры, его содержу и профиль не меняю. Второе, даю работу людям: 25 рабочих мест на село из 800 человек — это много! Третье, 45 человек будут нормально жить, а не доживать свой век. Четвертое, мы не берем бюджетных средств, наоборот, платим налоги. Где тут минусы? В итоге получила это здание в бессрочную аренду.

- Кто ваши подопечные и почему люди попадают в такие дома?

- Всего у нас 45 человек: есть у нас и простые бабушки из деревень и сел, а был и директор большого предприятия из Усолья. Половина — из нашего Чердынского района, половина — из Перми. Пермяки платят полную цену — без них я бы не смогла содержать наших местных. У тех, кто из деревни, пенсия маленькая, и доплачивать за них, как правило, некому.

Есть у нас уникальная женщина. Елизавета, учительница. Ее не только в районе — в крае многие знают. Дожила до 92 лет, и к ней постоянно приезжают бывшие ученики. А собственные дети умерли, и она оказалась у нас. Рукодельница, вяжет, но любит командовать — так что поначалу немного тяжело с ней было. Неиссякаемый кладезь дельных советов.

Самой пожилой нашей гостье Манечке 101 год — она во время войны работала в колхозе бригадиром. Говорит: работать было не так сложно, как с голодом и холодом бороться. Маня до 92 лет в образцовом порядке содержала свой огород и только последние три года живет у нас. В день рождения подходит с вопросом: «Ко мне уже, наверное, никто не приедет?» Я говорю: «Почему? Придут люди — нас тут 45 человек самых близких тебе». Плюс пришли школьники. Испекли большой рыбный пирог, который она очень любит. Зажгли свечи, школьники пели, дарили ей цветы, танцевали. Я нашему самому молодому постояльцу Диме говорю: «Иди, пригласи бабушку», а он взял и станцевал. Она потом говорит мне: «Никогда не думала, что когда-то снова буду танцевать…» Вот ради таких моментов и стоит жить.

Другой наш постоялец, Ванечка, — инвалид первой группы. У него жена была, с которой он прожил почти сорок лет и которая за ним присматривала. Когда она умерла, один он не смог. В деньгах разбираться совсем не умел: двадцатого числа получает пенсию, а двадцать первого уже ее нет. Кто-то отбирал. Глава администрации приводит его мне, говорит: «Принимай, Маратканова!»

По всем азам предпринимательства я его не должна была брать: пенсия меньше десяти тысяч — сплошной убыток. Я предложила администрации: «Давайте на двоих, половину я оплачиваю, половину — вы». Отказали, а ему идти-то некуда. Очередь в государственный дом престарелых — год-полтора, он бы не дожил. Взяли.

- Я правильно понимаю, что среди ваших постояльцев большинство женщин?

- Да, из 45 человек — всего 15 мужчин: от 50 до 75 лет, самому пожилому 92 года. Кто-то после инсульта к нам попал, кто-то чуть ноги не обморозил, кто-то пил сильно. Но у нас они все бросают и пить, и курить. У нас это закон. В местных магазинах «мараткановским» никто не продаст ни водку, ни сигареты. В этих условиях они начинают развиваться по-другому: начинают рисовать, лепить, творчеством заниматься, огородничеством, танцами. У нас все мужчины танцуют.

- Государство вам чем-то помогает?

- Было три постояльца, которым государство памперсы выделяло. У нас 20 человек реальных инвалидов, но инвалидность имеют очень мало. В Москве после комиссии человеку сразу же выделяется кровать, противопролежневый матрас, прикроватный столик, коляски, пеленки, ходунки. У нас же и памперсы не выбить — приходится мне их покупать за собственные деньги, которые остаются. Скажем, пенсия 14 тысяч рублей, а только на памперсы уходит две с половиной. Еще нужно покупать медикаменты

- Но вы ведь все равно «в плюсе»?

- Пока да. Хотя случается, что себе на зарплату уже ничего не остается. Чтобы окупить расходы, нужно не меньше 15 постояльцев, которые вносят по 15 000 рублей в месяц, но это минимум, без возможности развиваться. Сегодня проживание в «Благолетии» стоит 18 000 рублей в месяц, и я все никак не могу решиться поднять до 20 000. Недавно правительство Пермского края выпустило постановление, что минимальная зарплата должна быть 11 тысяч рублей, но я пока не тяну такую зарплату. Держусь на плаву благодаря тому, что на правах общественной организации не плачу за аренду здания.

В тех случаях, когда удается заработать прибыль, направляем ее на развитие, благодаря чему материальная база постепенно обновляется. У нас уже есть противопролежневые матрасы, медицинские кровати, ходунки, тренажеры, игры. Но дается все непросто. Я считаю, что на первых порах такие организации, как наша, должны быть освобождены от налогов.

- Сколько человек у вас в штате? Чем они занимаются?

- У меня работает 25 сотрудников: сиделки, технички, медсестры. К сожалению, очень сложно найти квалифицированных медсестер, которые согласились бы работать на селе. Есть в штате и кочегары — они и летом работают, потому что мужчина обязательно в пансионате должен быть. Есть еще бухгалтер и завхоз. Плюс помогают волонтеры — без них я бы не справилась.

- У вас есть какая-то культурно-анимационная программа для подопечных?

- Мы ставим спектакли, разыгрываем, устраиваем чаепития, капустники. Сегодня, например, у них лепка из пластилина была — это для моторики важно. Ходим в лес — у нас вокруг прекрасная природа. Песни, стихи разучиваем — тренируем память. Стараемся вывозить наших подопечных на различные районные мероприятия — даже тех, кто не ходит сам, — многие таксисты бесплатно помогают. Ходим гулять, в храм, в клуб. Сначала это дико смотрелось, когда десять колясок с бабушками катят волонтеры до церкви и обратно, но потом все привыкли. Краеведческий музей организовал как-то у нас выездную экспозицию, чтобы даже наши лежачие постояльцы смогли приобщиться. Им очень важны новые люди, новые впечатления. Недавно приезжало к нам шоу мыльных пузырей из Ижевска. Многие родственники спрашивают: «Зачем ты это все делаешь?» А я отвечаю: «Если человек счастлив пять минут, то он полноценно живет эти пять минут. Оно того стоит!»

- Как местное население относится к пансионату?

- Хорошо. Здесь ведь и до этого был дом престарелых, но только раньше они тут пили, курили, дебоширили и так далее. Кстати, когда я начинала, мне говорили: «Чего тебе с ними возиться? Водки налей — пусть спят». Было первоначально некое предубеждение. Помню, привела первый раз своих на сельский праздник, мне один товарищ местный высказал: «Привела своих убогих!» А я ему ответила: «Убогий ты, а мы у Бога!» Сейчас за руку здоровается.

- А многие вам помогают?

- Да, вся Россия помогала дом поднимать. На своей страничке в одноклассниках постоянно фотографии выкладываю. Меня вот спрашивают: «Зачем лежачих больных показываешь?» А затем, что через интернет находятся родственники этих больных. У нас у одной бабушки таким образом нашлась сестра в Молдове, и она теперь с ней по скайпу разговаривает. У другой женщины нашелся племянник в Краснодарском крае.

Школьники приходят, мы тоже все им показываем, как что устроено, как живут люди, как мы за ними ухаживаем, даем покатать коляску с бабушкой. Это воспитывает милосердие.

Врачи безвозмездно помогают. Пришла как-то врач делать уколы бабушкам. Я спрашиваю: «Сколько с меня?» Она говорит: «Нисколько. Может, я буду такая же старая и немощная и мне тоже кто-то помощь окажет».

- Что вы считаете самым тяжелым в своей работе?

- Самое страшное, когда тебе звонят и спрашивают: «Нина Васильевна, есть место? Когда освободится?» А ты понимаешь, что место будет, только когда кто-то уйдет в мир иной. К этому сложно привыкнуть, потому что ко всем прикипаешь сердцем, как к родным. Но люди все время звонят. Недавно позвонил молодой человек, попросил место для мамы. Я говорю: «Давайте я вам помогу ее в Красновишерск устроить, там тоже хороший пансионат», а он отвечает: «Маму только к вам отдам, так как знаю, что вы ее не обидите». Вот это, наверное, и есть репутация. Но для этого надо просто много работать.

Автор: Сергей Пономарев

Дата публикации: 22 июля 2016