Крупнейшая в мире конференция по образованию в сфере социального предпринимательства

Заместитель руководителя департамента социальных и благотворительных проектов Фонда «Наше будущее» Станислав Заботин в конце февраля нынешнего года побывал в Новом Орлеане на трехдневной конференции Ashoka U Exchange, организованной фондом «Ашока».

- Станислав, я знаю, что фонд «Ашока», основанный Биллом Дрейтоном, представляет несколько образовательных инициатив, одно из этих направлений — Changemaker. Так?

- Да, именно. С 2011 года в рамках направления Changemaker Campus фонд проводит  сертификацию вузов, которые в рамках Changemaker Schools внедряют образовательные программы по социальному предпринимательству в школах, — за пять лет сертифицировано уже 35 вузов. Параллельно фондом организуется конференция Ashoka U Exchange, посвященная образованию по социальному предпринимательству. Это глобальное мероприятие, ведь фонд представлен в 38 странах. В России пока его нет.

- Задача конференции — это обмен опытом и лучшими практиками?

- Да. И одновременно продажа своей сертификации (программа сертификации университетов по социальным изменениям носит название Ashoka U и Changemaker Campus). В первый день конференции организаторы презентовали пять вновь сертифицированных вузов (или, как они сами говорят, U-вузов). Сам процесс сертификации («сертификация» — это мой термин, они его не обозначают как-то специально) является платным, занимает где-то около года или чуть больше, и по итогам университетам присваивается U-статус, который означает, что данным вузом проделывается комплексная работа по внедрению образовательных программ социального предпринимательства, по обучению студентов и т. д.

- А следующие дни конференции прошли под знаком практики?

- Да, второй день был посвящен поездкам — я побывал в частной школе, которая   осуществляет социальное проектирование в обучении детей с девяти лет (в школе реализуется программа внедрения социального проектирования в образовательный процесс).

На мой взгляд, американские вузы и школы придерживаются правильной позиции: «знания не являются ценностью сами по себе». Американцы говорят, что сейчас такое время, когда компьютеры, интернет, «Википедия» дают возможность за 5–10 минут изучить интересующий вопрос, за 1–2 дня — стать экспертом в какой-то области. И они считают, что важно не пичкать ребенка или студента информацией, а научить с ней работать: правильная она или неправильная, ценная — неценная, что с ней делать. Именно поэтому американцы считают социальное проектирование наиболее эффективным инструментом для развития личности.

- То есть этот предмет преподается не только в той школе, которую вы посетили?

- Да, именно! Пока, конечно, он преподается не во всех школах, но тенденция очевидна. И что касается колледжей и вузов, социальное проектирование есть везде: любой крупный вуз имеет лабораторию социальных изменений, инноваций, идей. В настоящее время это необязательный предмет, но у всех, кто заинтересован, есть возможность заняться социальным проектированием на реальных примерах и кейсах. Благодаря социальному проектированию у школьников и студентов есть возможность определить реальные социальные проблемы в местном сообществе, а дальше на конкретных проблемах с привлечением конкретных людей (потенциальных клиентов, инвесторов, администрации) их решить. И то, что даже дети практикуются на реальных вещах, очень вдохновляет. Например, школа, в которой я побывал, запустила программу по соцпроектированию три года назад, и результаты уже есть: два выпускника, едва получив школьные аттестаты, тут же были приглашены на работу.

Кстати, интересный факт: в этой школе проводилось тестирование, целью которого было сравнить группу, которая занимается социальным проектированием на протяжении нескольких лет, и детей из параллельного класса. И обычные стандартизированные тесты по общим предметам дети из первой группы сдали лучше: благодаря тестам выяснилось, что эти дети более мотивированы на обучение.

- А как частные школы и университеты взаимодействуют с государством в области обучения социальному предпринимательству?

- Мой ответ будет в основном касаться вузов, но что-то из него применимо и в отношении школ. Поскольку 90 % вузов в США частные (понятие «бесплатное высшее образование» там отсутствует — государственные вузы тоже берут деньги за обучение), обучение пытается отражать потребности общества и запросы студентов. Или бывает, что запрос на какой-то предмет делают студенты, и этот предмет (например, «социальные инвестиции») появляется в расписании. А если говорить про взаимоотношения государства и вузов, то они строятся на уровне штатов и муниципалитетов. То есть никто не обсуждает федеральную программу по социальному предпринимательству, это абсолютно локальная история: есть местное сообщество, штат, а чаще район города, от которого поступает запрос на решение каких-то проблем, и вуз ищет пути решения этих проблем в рамках студенческих образовательных программ. Все образование максимально практично: университеты работают с местным сообществом, привлекают реальных местных инвесторов, предпринимателей, клиентов, администрацию. Эти люди сразу же задаются вопросом: «А что ваши студенты могут сделать? Мы сейчас потратим время, а что мы на выходе получим?» Соответственно, приходится так строить образовательные программы, и чтобы удовлетворить потребности сообщества, и чтобы студенты чему-то научились. 

- Станислав, в рамках интервью рассказать про все презентации, доклады и мероприятия конференции довольно непросто. Вы могли бы изложить тезисы, которые вас удивили, вдохновили или дали повод для размышления?

- Давайте так!

• Тулейнский университет, где проходила конференция, специализируется на здравоохранении. В нем самое большое в Америке количество профессоров по социальному предпринимательству: десять человек.
• В США пенсионным фондам разрешили вкладывать деньги в социальные предприятия, в том числе экологические компании: такое решение было принято на волне поддержки развития социального бизнеса.
• Представители Уортонской школы бизнеса говорили о том, что каждый четвертый студент МBA-программы (которую проходят топ-менеджеры и руководители) выбирает в качестве проекта, над которым он работает в рамках обучения, тему социального предпринимательства (при этом данный термин понимается в широком смысле).
• Студенты Уортонской бизнес-школы сами не реализуют стартапы: в рамках обучения они рассматривают 200–300 социально-предпринимательских проектов, проводят анализ (Due Diligence) 10 проектов и находят финансирование для них на сумму $ 500–2000 тыс. ежегодно.
• Уортонская школа бизнеса оценила рынок социальных инвестиций почти в 4 триллиона долларов.
• Профессор Северо-Восточного университета Сара Минард в рамках своего доклада рассказала, что спрос на образование по социальным инвестициям настолько высок, что когда этот курс был только запущен, то количество желающих его прослушать оказалось больше, чем университет мог принять.
• В секциях рассказывали, как происходит отбор социальных проектов социальными инвесторами. Меня удивила история, касающаяся отношения американцев к бизнес-планам: бизнес-план должен быть, и он должен быть правильно написан. Но каким бы идеальным бизнес-план ни был, на него почти не смотрят. Смотрят на историю, которая в нем заложена, и на команду, которая будет его реализовывать. И решение принимается именно на основании того, насколько убедительна команда.

- А с точки зрения организации конференции есть какие-то моменты, о которых вам бы хотелось рассказать?

Приятно удивил технический момент в подаче информации: одно выступление — один слайд, который наиболее полно отражает смысл презентации.

Еще понравилось, что для конференции использовалось специальное приложение Guidebook (его можно было скачать в Apple Store или Google) — туда вносишь мероприятие и видишь там программу, спикеров, возможность дать обратную связь по каждому семинару.

И еще понравилась организация мероприятия с точки зрения расписания: перерывы между секциями по полчаса, этого времени как раз хватало, чтобы все обсудить и чтобы график конференции не сдвигался.

- Станислав, от конференции хотелось бы перейти к особенностям деятельности фонда «Ашока». И есть такой вопрос-сравнение: для Фонда «Наше будущее» очень важна финансовая устойчивость проектов, которые он поддерживает. Можно ли сказать это же самое об «Ашоке»?

Разница между нашим подходом и подходом в Америке (и в других развитых регионах, Европе, например), безусловно, есть. Объясню: когда к нам приходит социальный предприниматель, у него в бизнес-плане обычно есть этап убыточности, когда проект раскручивается. Но чтобы Фонд «Наше будущее» начал поддерживать проект, важно, чтобы проект уже обрел финансовую устойчивость. Так вот для «Ашоки» нормально, когда проект не просто находится на этапе убыточности, но и очевидно, что этот этап продлится еще достаточно длительное время. Сотрудники «Ашоки» понимают, что начальный этап развития проекта (когда идея обкатывается и начинают оказываться какие-то социальные блага) может быть вообще не связан с бизнесом, в этот момент проект может работать в убыток. Для России это нонсенс, у нас любой бизнес обязан начать приносить прибыль через три месяца, в противном случае никто в него вкладываться не будет. А для американцев это ОК — у них есть убежденность, что предпринимателя нужно обучить, дать ему деньги или выделить гранты, возможно, обучить его еще раз, когда у него поменяются бизнес-модели. При этом они смотрят на перспективу и знают, что рано или поздно этот проект станет устойчивым бизнесом, который будет помогать людям. В этом есть здравый смысл, и в концепции «социальный бизнес может терпеть убытки в случае форс-мажоров и жить на гранты» нет ничего плохого. У нас же пока другая парадигма.

Впрочем, большинство участников конференции настаивали, что если нет реальной финансово-устойчивой модели, то проект из области социального предпринимательства переходит в область филантропии и благотворительности и это им неинтересно. Но это такая региональная особенность — американцы, как прагматичные люди, считают, что для начала должна быть какая-то живая история, связанная с бизнесом, а потом решение социальной проблемы, это уже само собой разумеющееся.

- Насколько я знаю, для фонда «Ашока» принципиален потенциал тиражируемости, так?

- Когда выбирается Changemaker или выдающиеся социальные предприниматели, «Ашока», безусловно, смотрит на тиражируемость. И хотя тиражируемость — это очень важно, но не всегда это так уж принципиально. К примеру, мне понравилась презентация проекта, в рамках которого безработных США учат тем компетенциям, которые нужны работодателям. Эта очень важная история. Во всем мире есть люди, которые что-то умеют. Если для примера взять нашу страну, то десять лет назад был огромный спрос на юристов, все пошли учиться на финансистов и юристов, а дальше по инерции абитуриенты думали, что это перспективно и престижно, но по факту спрос на эти профессии упал. В США реализуют проект, в рамках которого юристов можно, к примеру, переучить на специалистов того профиля, в котором нуждается работодатель. И хотя этот проект характерен для Штатов, Европы и России, нельзя говорить, что его можно тиражировать по всему миру: в Африке он совершенно неактуален. 

- А на какие проекты сейчас фонд «Ашока» особо обращает внимание? Что в тренде?

- Конференция была посвящена обучению, потому я не могу сказать, что сейчас в тренде с точки зрения проектов. Я могу сказать, что в целом трендом стали социальные инвестиции — это, с точки зрения сообщества, глобальный тренд.

Автор: Ира Форд

Дата публикации: 25 апреля 2016