Подполковник Бакиров отступать не собирается. Часть 2.

"Новый бизнес" завершает публикацию историй социальных предпринимателей России из книги "Дельфины капитализма. 10 историй о людях, которые сделали все не так и добились успеха". Публикуем вторую часть очерка о Камиле Бакирове, человеке, который обеспечил потребность жителей города у великой русской реки в самом насущном - чистой воде. С первой частью можно ознакомитья здесь.

Компания: ООО "Дедал". Проектирование, установка и сервисное обслуживание систем очистки воды.

Место действия: Самара. Крупный областной центр, где создают все для того, чтобы летать в космос, но до недавнего времени не могли разобраться с качеством водоснабжения.  

Стартовые условия: Кредит фонда "Наше будущее", конструкторские ресурсы компании "Дедал".

Достижения: Проект "Чистая вода для всех". Сеть аппаратов по продаже очищенной воды, подключенных к городской системе водоснабжения. Аналогов нет – конкуренты продают питьевую воду, очищенную на заводах.

Системный сбой              

Была у Бакирова задумка – продавать чистую воду для малообеспеченных граждан еще дешевле, по 2 рубля 50 копеек. Технически это просто: приложил электронный ключ к автомату – и бери воду со скидкой. Бакиров предположил, что выдавать ключи своим подопечным могли бы в управлениях соцзащиты. Пытался вопрос обсудить. В мэрии, в соцзащите, на круглых столах. Его даже слушать не стали. Вода не пиво, решил он: копеечное дело никому неинтересно.                    

– Знаете, если по-хорошему, это надо налаживать какие-то связи, – рассуждает гендиректор "Дедала". – Где-то тусоваться! С кем-то в бане париться, с кем-то в бассейне плавать. Как связи налаживаются, создаются контакты?          

– Вы не знаете?         

– Ну я, человек такого склада, что… Во-первых, надо время на это. У меня времени лишнего нет, чтобы околачиваться по кабинетам.          

Чем больше отставной подполковник изучал систему административных отношений, тем больше возникало у него вопросов. И, наконец, назрел главный.

– Вот мы все говорим: взятки, коррупция, чиновники какие-то не такие! А откуда они берутся? Кто их растит? Я вот был летчик-истребитель, я знаю, как рождается летчик. Вот он получил среднее образование, пришел: хочу летать. Прошел комиссию, здоровье позволяет – давай иди в училище. Пришел в училище, отучился четыре года. Если летчик из тебя не получился – тебя отчислят, отправят на штурмана учиться. Но даже если получился — ты после училища еще года три-четыре летаешь, учишься.       

– Не сразу на истребителе?       

– На истребителе, но он пока ничего не умеет.    

– То есть аккуратно так летает?           

– Как говорят, низэнько-низэнько. И вот он набирается опыта, через пять лет получается летчик первого класса. Просто так в самолет тебя никто не посадит, тем более такой страшный, сверхзвуковой, страшнее некуда. Если ты до него не дорос, то в лучшем, так сказать, случае сам убьешься. В худшем – кого-то с собой прихватишь, с кем-то столкнешься, на кого-нибудь уронишь этот самолет.                 

– А чиновник – имеет большие возможности и ничем не рискует?    

– Именно, он ничем не рискует! Совершил кучу ошибок – его пожурят: "Ну, ты, парень, зарвался". Переместят, в крайнем случае, из города N в город M. Получается такая авиация наоборот: недотепа может управлять районом, областью, какими-то направлениями, сидеть в правительстве с умным видом.              

– Что же делать?         

– Мы очень мелкие. Я в своей сфере мог бы быть чуть-чуть крупнее. Пусть бы дали мне на альтернативной основе нужную сумму: ты будешь развивать здесь, а там параллельно будет другой тип производства развиваться.

– Чтобы была конкуренция?     

– Да, конкуренция. И все, и поехали бы. Я б их за пояс заткнул – и спокойно развивался дальше.               

Карьера "Воздух-вода"

– Добрый день, Сергей! С вами говорит служба доставки фирмы "Дедал".

Александр Сочинский, сотрудник компании и бывший инженер-конструктор, созванивается с клиентом, чтобы отвезти ему заказ – фильтр "Гейзер".

– Да, у нас единственная фирма, у которой есть все запчасти к фильтрам, и не только "Гейзер".

Раньше он работал в лаборатории, которая разрабатывала самолеты КБ Ильюшина - Ил-114, Ил-112. Последний только собираются запустить в производство. Сочинский приложил свои руки и к Ту-334, который тоже ходит в новинках авиапрома, но, как и 112-й, разработан в 1980-х.            

– Ил-96 – это единственный широкофюзеляжный самолет в мире, который не имеет катастроф, – говорит Сочинский.          

– Может, он просто мало летал?              

– Может, мало летал.                         

– Я думала, вы будете его защищать.                        

– Я не буду его защищать: он уже устарел, – отказывается Сочинский. – Мне просто жалко, что мощная авиационная лаборатория прекратила свое существование.                    

Он не хочет называть свою должность в лаборатории и отмахивается: просто инженер.                         

– И все? – иронично спрашивает его Бакиров.                   

– Ну что, я буду свои регалии называть? – Сочинский флегматично откидывается на спинку стула, закладывает руки за голову.               

– Зав лаборатории! – выдает его Бакиров.              

Сейчас перед экс-заведующим авиационной лаборатории лежит товарная накладная на фильтр. На ней – оттиск печати, похожий на пчелиные соты.

– Что это?              

– Это конечная элементная модель, – уклончиво говорит Сочинский.   

– Похоже на фильтр.                                

– Совершенно верно, это и есть фильтр!                

Рисунок печати сделан в 1994 году, еще в авиационном институте. Никто и представить не мог, во что в итоге трансформируется основная деятельность компании: ее цели и задачи были столь же далеки от дома и быта, как и имя первого авиаконструктора из древнегреческого мифа.                      

Сочинский забирает пакет с фильтром, выходит в коридор и, кивая на Бакирова, говорит:                         

– Он бессребреник. Он мог бы человеку на 700 тысяч оборудования продать, а продает на 100. Объясняет ему: это вам вообще не надо, а вот без этого можно пока обойтись.                           

– Человеку же хорошо.                   

– А вы знаете, что из-за этого на нас в городе косо смотрят?             

Бакиров заваривает себе чай в маленькой среднеазиатской пиале – частичке родного дома, рано потерянного детства. Все пьют чай из чашек, а он знает только свою пиалушку. Все наспех заваривают кипятком чай из пакетиков, а он погружает в пиалу ситечко, насыпает черный чай, заливает кипятком, ждет. Пиала старенькая, с трещинкой, золотая каемочка стерта.                           

Звонит телефон, он берет трубку, объясняет про жесткость и срок службы, про железо и марганец, ходит по комнате. "Конкурирующая фирма", – потихоньку докладывает мне Марина, но его и уважают за то, что он всегда посоветует, никогда не откажет. Со всей области звонят, и как консультанта зовут, если сами не могут справиться. Даром что директор, никому не может отказать.                                  

– Проведи солевую промывку, чтобы восстановление прошло, полный цикл. А за баком, если что, заезжай!                 
Бакиров возвращается в кухню-закуток, достает из чая ситечко, выжимает его пальцем. Присаживается. Пьет не спеша.            

– Ну, поехали?    

Сапожник без сапог

Стоит сияющий зимний день. Снег расточает драгоценные искры во все стороны, они сплетаются с солнечной паутиной и вынимают из обыденности непритязательную улицу. Бакиров проходит в ворота автопарка, минует офис компании "М-групп", торгующей инженерной сантехникой.                  

– Они нам порой клиентов подгоняют, ну и мы у них закупаем оборудование.                 

Пересекает двор и подходит к новой травянисто-зеленой Kia Soul калининградской сборки. Машина припаркована рядом с небольшим складом, на котором хранятся смолы, соли, фильтры, емкости и прочие комплектующие и "расходники" для систем очистки.               

– И что, довольны вы калининградской сборкой?            

– Доволен. У меня до этого тоже была Kia Rio, 8 лет, и я был ею доволен. Но мои женщины насели: "Давай, эта старая стала, надо новую! Что ты сидишь на этих деньгах, они же обесцениваются!"                

– А почему ваши женщины так вам сказали?            

– Ну, я не считаю себя богатым человеком...              

Он только начал было улыбаться.            

– Вы скуповаты?                

– ...Но и бензин не считаю.        

Домашние вообще, бывает, наседают на Камиля Ансаровича. Как-то раз потребовали: "Когда ты поставишь нам фильтр на воду? Ты уже всем поставил, а у нас нет!"                   

– А почему вы так долго не ставили?           

– Да руки не доходили, некогда было.              

Неправильно думать, что домашние им командуют. Скорее, наоборот. Вот Марина вообще не собиралась заниматься фильтрами. Училась на психолога, родила сына, написала кандидатскую. Отец смотрел на это искоса и однажды объявил ей: все, хватит.                    

– Маринку привлек к своему делу, чтоб она не сидела там преподавателем, – объясняет он. – С мыслью о том, "я кандидатскую сделаю". Ну и я ей говорю: и что ты там будешь сидеть? Иди, вот, бизнесом со мной занимайся, будешь его направлять – а я буду тебе помогать. Моя техническая часть, твоя – организационная.      

Марина согласилась. И даже диссертацию защищать не стала.        

– Просто у меня зарплата была две тысячи, – говорит она. – И даже после защиты была бы пятнадцать тысяч.                  

Теперь ее дело – переговоры и договоры, тоже психология.                

Калининградская Kia Soul пересекает несколько кварталов Самары под комментарии "Эха Москвы", сокрушающего отечественный автопром, выполняет полный разворот на перекрестке и въезжает в ворота новенького спортивного центра "Орбита" – здесь установлено водоочистительное оборудование, и Бакирову надо проверить, как его осваивает персонал.        

Звонит телефон: давний друг, пилот Ту-154, хочет у себя дома фильтр поставить.                           

– Гражданские летчики, они же бестолковые: ничего руками делать не умеют, – шутит Бакиров.

Соль и лед

Главный инженер Радимир Курбатов ведет нас по новому зданию физкультурно-оздоровительного комплекса "Орбита". Здесь еще пахнет ремонтом, а на крытом катке уже идет хоккейная тренировка.             

– Падаем на два колена! – показывает тренер. – Встаем!              

Команды, накладываясь на скрежет коньков о лед, гулко отдаются под куполом катка.                        

– Полтора месяца лед работает, и говорят, сейчас у нас если не самый лучший, то близко к лучшему лед! – с гордостью оглядывается Курбатов.                 

– А если бы не фильтры, неужели бы не замерз?        

– Да он замерз бы, но не будет тогда нужной твердости. Лед набирает твердость за счет того, что качественная вода используется.             

Курбатов идет впереди по узкому проходу вдоль бортов катка, но не может смолчать.                    

– Здесь много всего. Вода – важно. Температура и влажность воздуха – важно. Температура плиты – тоже важно. Толщина льда – тоже важно. Потому что если лед очень толстый, он не промерзает. Или трескается. Много от чего все это зависит. Вообще всё от всего зависит.                                

Наконец, он заводит нас в маленькое помещение, где стоят несколько баллонов в человеческий рост, заточный станок и ледозаливочная машина – ее здесь фамильярно зовут троллейбусом.                     

– Как там соль у вас? – сразу же осведомляется Бакиров.          

– Хорошо!                       

– Недавно ездил в другой комплекс, они меня вызывали. Они загубили этот Osmos. Во-первых, без соли шуровали. Во-вторых, линию промывки затянули.                    

– Нет, нет, мы разобрались, прочитали инструкцию нормально, время выставили. У нас утро начинается с контроля соли.   

Они говорят про дренаж, про давление и, судя по всему, хорошо понимают друг друга. Курбатов достает лист бумаги со схемой поля, расчерченной кружочками, по ней можно стрелять, как в тире. Цели – точки замеров толщины льда. Их замеряют дрелью, и в зависимости от того, что получается, решают, как работать в этот день: где срезать лед, где нарастить.  

– Вообще, если за толщиной льда не следить, то она постоянно растет! – доверительно говорит главный инженер "Орбиты". – А потом я сам катаюсь, проверяю. Это самое приятное.                             

Каждое утро он начинает с катания – по долгу службы. Встал на коньки в этом году, в 45 лет. Разбил нос, губу, но научился.                  

– Я вообще военный пенсионер, – вдруг решает сообщить Курбатов.

– О, еще один! – радуется Бакиров.             

– Я десять лет прослужил на Байконуре военным метеорологом и 13 лет уже на пенсии, 10 лет из них строил банки и вот, надоело. Решил делать что-то полезное.                         

– Считаете, что от военных больше пользы, чем от гражданских?         

– У военных инженерный склад ума. Военный человек постоянно находит новые способы приспособиться, изучить новое.        

Курбатов провожает нас обратно, на трибунах сидят родители и смотрят хоккей. Из-под забора катка выглядывает бетонная плита основания, на ней волнистый край льда – лед повторяет форму трубочек охлаждения.

– Тут не было ничего для детей, - говорит он. – Ни гардероба, ни раздевалок: сейчас вот все перестраиваем. Построили три спорткомплекса в области, и все они построены одинаково, а скоро будут все разные.

– Это почему?      

– Потому что разные люди ими занимаются. Кто-то постоянно что-то усовершенствует, как мы, кто-то ничего не делает, а кто-то вообще запуститься не может! Не везде же есть отставные военные!

Последняя альма-матер

Между двумя корпусами аэрокосмического университета растут такие высокие и стройные ели, что кажется, прямо отсюда начинается лес. Сотрудники университета помнят, как 20 лет назад дежурили здесь 31-го декабря до полуночи. Елочки берегли, чтобы не срубили.           

Камиль Бакиров входит внутрь, поднимается на второй этаж, на родную кафедру, и все, начиная с вахтера Валентины Михайловны, бросаются ему навстречу. Уже через двадцать минут очевидно –  здесь он раскрывается, становится собой. Он ушел с кафедры конструирования и проектирования летательных аппаратов три года назад, но будь его воля, не уходил бы никогда.        

Корпус, в котором она располагается, перестроен из самолетного ангара, зимой здесь холодно, летом жарко – но это только придает кафедре обаяния в глазах преподавателей. По стенам – фотографии уже исторических истребителей. В преподавательской пусто – кругом идут сокращения, и сотрудники с грустью говорят, что не знают, что впереди.         

В преподавательскую заглядывает аспирант Рамазан. Радуется, увидев Бакирова, и зовет его в лабораторию. В лаборатории стоит станок, на котором проверяют сопротивление деталей – сейчас там установлен закрылок самолета, на него давит поршень: проверяется прочность. Двое студентов чинят приклад воздушки для себя и хоккейную клюшку для самарской команды ЦСК, используя авиационные материалы. Бакиров с интересом все осматривает, трогает трубочки от фильтров, которые он сам и подарил, и просит Рамазана открыть аудиторию №28.                 

В 28-ю ведет крутая лестница, а внутри – большой ангар, в котором в строгом порядке стоят крылья самолетов, разрезанные фюзеляжи, кабины, катапульты и целый МиГ-21. Среди них он по-настоящему счастлив. Спустившись вниз, заглядывает в библиотеку. Вместо дивана там стоит тройка кресел из Ту-154 в красных чехлах, поролон в которых, между прочим, он менял сам. Библиотекарь Ирина спрашивает его, как дела, и он говорит ей про фильтры.               

– Летчики все вывезут! – восхищается Ирина.   

Сидя в среднем кресле из красных трех, он, кажется, чувствует себя здесь больше дома, чем в своем офисе. Врывается мужчина, видит Бакирова, обнимает его, поздравляет с прошедшим днем рождения.  

– Извини, я на лекцию убегаю! – и тотчас же исчезает.    

Бакиров собирается уходить, но не может пройти мимо холодильника с открытой дверцей.        

– Сломался?         

– Нет, работает! – звонко отвечает Ирина.      

– А вы что, хотели его починить? – на ходу спрашиваю я.

– Да нет, просто я же им его и привез.           

И тут становится абсолютно понятно, что социальный бизнес – единственно возможный для него компромисс, который примирил его с необходимостью оставить самолеты. Он не ищет легких путей, не принимает негласных правил. Он несет наверх вместо взяток свое чувство справедливости. Он идет самым трудным путем – снизу, от человека. И уверен, что когда-нибудь это даст результаты.      

На выходе из университета мы встречаем его коллегу по ангару-преподавательской.     

– А между прочим, – говорит Сергей Владимирович, – именно Камиль Ансарович помог мне переоборудовать лабораторию. У нас стенды стояли посередине, заниматься неудобно было. Все говорят: давай-давай, а делать никто не хочет. А он не много говорит, но хорошо делает!     

Социальный сегмент бизнеса растет пока очень медленно, но все конструкторы знают: тяжело построить первый самолет. А обслуживать конвейер легко.

Опять нормально

Толкая сумками дверь перед собой, из продуктового магазина в новом спальном районе Самары выходит молодая мать.

– Подожди! – вдруг хватает она ребенка за шиворот, чтобы не убежал. – Нам же еще воды нужно купить!

Автомат Бакирова стоит в коридоре магазина. Маму зовут Ляйсан, она достает пустую пятилитровую бутыль, приставляет ее к кранику в автомате.

– Я-я! – кричит ребенок, он хочет сам платить и сам держать. – Я-я-я!

– Почему вы ее покупаете?                     

– Потому что в кране вода ужасная. У меня стиральная машинка уже полетела. Из-за здоровья берем, пить, готовить. Вечером тут вообще очереди. Цена нормальная и вода хорошая.                           

За месяц через этот автомат прошло 16 кубометров воды. Заплатив три рубля за каждый литр, люди оставили здесь 48000 рублей, из которых 16000 – себестоимость очистки и розлива, около 3500 тысяч – различные платежи и аренда, остальное – прибыль. Стоимость автомата – 400000 рублей. Похоже, он может окупиться быстрее, чем через два года, и конкуренция (неподалеку стоит киоск «Родникового источника») ему не мешает.                 

– Ситуация была такая, что они поставили позже нас и вроде как меньше люди здесь стали покупать воду, – Бакиров поправляет расшатавшийся держатель для бутылок у автомата, прикидывая, как починить. – Месяц прошел, смотрю: опять нормально стали…        

Возвращаемся в офис "Дедала". Бакиров топает ботинками у входа, отряхивая снег, снимает шапку, включает чайник и отправляется читать новости в маленьком ноутбуке. Его новости – это тендеры, информацию присылает специальная компания, с которой у него заключен договор. Но крупой рыбы пока нет.             

– Универсальная торговая площадка, – выуживает он. – Техобслуживание фильтров и парогенераторов.             

– Я уже смотрела, – отзывается дочь. – Всего сто тысяч за год.

В офис входит высокий парень, он спешит, ему нужен угольный фильтр, и очень быстро.           

– Для дома?              

– Нет, система киосков чистой воды, по 3,50, – неожиданно говорит парень.       

– Ваши конкуренты пришли? – спрашиваю я Марину.        

– А что, у вас тоже киоски? – удивляется парень.         

– Да нет! – отмахивается Марина. – А что у вас, опять лопнули?        

– Нет, это для новых. А трескались – это в прошлом году было. Бабушки ушли на Новый Год домой и выключили отопление, ну, вода и замерзла!    

Парень убегает: он всего лишь сотрудник, который обслуживает сеть. Вода в цистернах застаивается, и ему надо ставить в них маленький угольный фильтр: осветляет и убирает запах. Он покупает их здесь уже второй год. Он не знает даже, что они конкуренты, но он точно знает, где есть все запчасти для фильтров.                

А на складе "Дедала" ждут своего часа три аппарата по очистке воды, в том числе бывший чапаевский. Подполковник Бакиров отступать не собирается.

Автор: Ольга Тимофеева

Дата публикации: 4 апреля 2018