Филантрокапитализм: после «золотой лихорадки»

Меня волнует то, что ажиотаж, который существует сегодня вокруг филантрокапитализма, будет отвлекать внимание от глубинных изменений, которые необходимы для того, чтобы трансформировать общество, снизит эффективность принятия решений до недопустимо низкого уровня и приведет к тому, что мы перестанем замечать издержки и уступки, которые неизбежно возникают при распространении подходов из области бизнеса в сферу гражданского общества и социальных изменений. Я обеспокоен тем, что эти вопросы и факты, которые подтверждают их правомерность, не будут по-настоящему услышаны. И я хочу положить начало дискуссии, в ходе которой будут озвучены и рассмотрены различные мнения. Филантрокапитализм может полностью реализовать свой значительный потенциал, только преодолев существующий вокруг него ажиотаж.

Итак, каково же точное определение филантрокапитализма? Это гибкий термин, одновременно связанный с социальным предпринимательством, венчурной филантропией и корпоративной социальной ответственностью и отличный от них. На мой взгляд, можно выделить три основных отличительных черты филантрокапитализма:

Что же фактически можно сказать об этих утверждениях? Мы уже знаем, что коммерческая деятельность в сфере социальных услуг зачастую неэффективна, по крайней мере с точки зрения пользы для общества. Это положение призван изменить филантрокапитализм. Возьмем, например, огромные инвестиции в области глобального здравоохранения, микрокредитования и защиты окружающей среды, которые делает Билл Гейтс со товарищи. В настоящий момент результаты этих инвестиций свидетельствуют о том, что можно прекрасно использовать рынок для того, чтобы повысить доступность полезных товаров и услуг, но добиться значительных трансформаций в социальной сфере гораздо сложнее. Причина этого достаточно очевидна: системные изменения предполагают участие общественных движений, политических деятелей и государства, которым, как правило, в таких экспериментах не уделяют должного внимания.

В небольших масштабах многочисленные инициативы позволяют успешно использовать методы рыночной экономики для широкого распространения товаров и услуг, полезных для общества, как, например, программа «Ноутбук для каждого ребенка», в рамках которой производятся дешевые компьютеры, программное обеспечение для которых размещено в свободном доступе с помощью поисковой системы Google.

Это важные эксперименты, но фактически мы можем предположить, что их тяжело проводить в достаточно широких масштабах, и, как правило, в ходе их реализации приходится идти на компромиссы в области их социальных и финансовых целей. Например, опрос, проведенный среди 25 гибридных предприятий в США, показал, что 22 из них «столкнулись с значительными расхождениями между миссией организации и требованиями инвесторов», более того, в двух наиболее успешных с финансовой точки зрения случаях организациям пришлось максимально отклониться от своей социальной миссии – снизить затраты времени и ресурсов на правозащитную деятельность, отсеять клиентов, с которыми было тяжелее всего работать, и сфокусироваться на деятельности наиболее выгодной с точки зрения получения прибыли.

Или возьмем Проект Шакти, партнерство частного и общественного сектора в рамках организации Hindustan Lever (HLL) в Индии, направленное на вовлечение малоимущих женщин в маркетинговые сети производителей, где они должны продавать нашпуни и моющие средства с тем, чтобы «повысить личные доходы и уверенность в себе». Недавно проведенная оценка пришла к выводу, что «нет фактов, свидетельствующих о том, что проект способствует развитию активизма среди женщин или способствует активизации сообществ», женщины просто становятся «продавцами продукции HLL», что зачастую дорого обходится им самим (поскольку есть более дешевые марки бытовой химии), таким образом, доход по инвестициям очень низок, а работа сложна.

В моей книге есть много других подобных примеров, которые показывают, как сложно сбалансировать социальные и финансовые результаты. Не многие из таких экспериментов действительно устойчивы: часто происходит «отклонение от миссии», высок процент неудачных проектов. Другая проблема заключается в масштабе проектов: в проекте взаимовыгодной торговли fairtrade (программа сертификации товаров производителей из развивающихся стран), согласно оценкам, участвуют 5 миллионов производителей и их семей из развивающихся стран, а прибыль социальных предпринимателей в США в 2005 г. составила всего 500 миллионов долларов.

Другая область, для которой утверждается влияние филантрокапитализма, – это расширение финансовых и управленческих возможностей организации гражданского общества. Меня всегда смущало, как венчурные филантропы и социальные предприниматели отделяют себя от остальных членов гражданского общества на том основании, что их деятельность «ориентирована на результат», подразумевая, что все остальные в результате не заинтересованы. Несомненно, существуют посредственные общественные организации, точно так же, как посредственные коммерческие компании, венчурные филантропы, социальные предприниматели и правительственные департаменты, поэтому (как спрашивает Джим Коллинз, автор книги «От хорошего к лучшему: почему одни компании совершают прорыв… а другие – нет») «зачем импортировать практики посредственности в социальный сектор?». Хороших работников от плохих отличает не их происхождение из сектора бизнеса или гражданского общества, а наличие у них четко сформулированной цели, надежных механизмов приобретения новых знаний и отчетности, которые позволяют им постоянно двигаться в правильном направлении, и способности создать у своих сотрудников или волонтеров мотивацию для достижения максимально возможного уровня коллективной производительности.

Наиболее важные результаты связаны с оценкой влияния на самых глубинных уровнях социальной трансформации, и существует множество примеров, доказывающих, что они достигаются общественными движениями, которые редко используют терминологию и метод управления бизнесом. Однако, повторимся, те из них, кто действительно использует эти методы, зачастую отклоняются от своей социальной миссии.

Легко определить быстро достигнутые результаты, используя критерии из области бизнеса, только затем, чтобы понять, что то, что казалось неэффективным, в действительности играет ключевую роль для социальных и политических достижений в гражданском обществе – например, поддержание отделений общественного движения на местах, тогда как головному офису дешевле было бы объединить их. И хотя решения должны работать и с экономической точки зрения, это не обязательно подразумевает получение коммерческой прибыли. Филантрокапиталисты иногда рисуют зависимость от пожертвований, грантов и членских взносов как слабую сторону общественных организаций, но такая зависимость может стать источником силы, поскольку через нее устанавливается связь между отделениями организации, а также организацией и обществом – при условии, что источники поступления в организацию достаточно разнообразны, чтобы выдержать неизбежные встряски по ходу развития организации.

Существуют ли какие-либо доказательства того, что новые тенденции вредят гражданскому обществу в целом? Несомненно, есть некоторые неприятные симптомы:

Общий вывод заключается в том, что гражданское общество таким образом может укрупниться, но не стать сильнее, и его эффективность в области проведения фундаментальных изменений в обществе не повысится.

Почему же использование механизмов рынка и бизнеса приводит к таким противоречивым результатам?

Ответ заключается не просто в том, что логика бизнеса и социальных трансформаций различна – во многом эти сферы действуют в противоположных направлениях, и известен целый ряд рисков, связанных с их смешением. Возьмем отношение к понятиям «перераспределение» и «социальная справедливость», которые очень редко возникают на экране радара филантрокапиталистов, и тем не менее являются ключевыми для любых серьезных трансформаций в социальной сфере. «Богатство, как сад, – говорит мексиканский филантрокапиталист Карлос Слим, – вы должны раздавать плоды, а не ветки», вероятно, потому что ветка, дерево и весь сад принадлежат ему.

Сопоставим конкуренцию с сотрудничеством или индивидуализм с коллективными усилиями и взаимностью. Джефф Сколл, ставший одним из основателей аукциона e-Bay, с гордостью заявляет, что социальное предпринимательство «это движение от институтов к индивидуумам», поскольку они «могут действовать быстрее и использовать больше возможностей». Это правда, но могут ли они при этом инициировать системные изменения в социальных и политических структурах, которые основаны на коллективных действиях и включают в себя разнообразные составляющие? История показывает, что системные изменения в области охраны окружающей среды, гражданских прав, половых различий и поддержки людей с особыми потребностями произошли благодаря деятельности общественных движений, а не отдельных героических личностей, и затрагивали, помимо гражданского общества и бизнеса, органы государственной власти и политических деятелей.

Это ключевой момент. В условиях рынка мы клиенты или потребители, в то время как в общественных движениях мы граждане, а эти роли подразумевают разные модели поведения. «ООО NPC исследует, оценивает и отбирает организации для каждого фонда, чтобы нашим клиентам не пришлось этого делать». Это не реклама для Wall Street, а предложение группы консультантов по вопросам благотворительных пожертвований в США. В перспективе вам вообще не придется вступать в какой-либо контакт с организациями, которые вы поддерживаете, а уж тем более принимать участие в их деятельности, вы сможете просто инвестировать деньги в подходящий вам фонд и получить свой налоговый вычет.

В постоянно растущем объеме книг, газетный статей и научных докладов, посвященных филантрокапитализму, вы обнаружите повышенный интерес к финансовым аспектам и рынку, но вряд ли какое-либо упоминание власти, политики или общественных отношений – того, что действительно приводит к социальным трансформациям. Несмотря на то, что ситуация немного меняется в свете накопленного опыта (особенно в фонде Гейтсов), подавляющее большинство организаций в области венчурной филантропии поддерживает технические решения и быстрый рост («технология плюс наука плюс рынок равно результат»).

Для бизнеса стремление к быстрому росту естественно и даже обязательно, поскольку таким образом происходит снижение затрат на производство единицы продукции и растет прибыль, но социальные трансформации происходят медленнее, поскольку они сложны и противоречивы по сути. Филантрокапиталисты, которые унаследовали или очень быстро заработали свое состояние, не привыкли подолгу ждать результатов, и показатели, которые они используют для оценки своей успешности, сосредоточены на краткосрочных материальных завоеваниях, а не долгосрочных структурных сдвигах в области ценностей, отношений и власти.

В бизнес-подходе предпочтение отдается размерам, темпам роста и доле на рынке, а не качеству межличностного взаимодействия и возможностям институтов, которые это взаимодействие помогают создавать. Когда инвесторы оценивают предприятие, в конечном итоге им нужно ответить на один вопрос – сколько денег оно заработает? Эквивалентом для гражданского общества является степень влияния на социальную сферу, которая может быть достигнута организацией самостоятельно или в сотрудничестве с другими, но этот показатель гораздо сложнее оценить.

Различия между рынком и социальной сферой имеют глубокие основания, но являются ли они непреодолимыми, а две сферы застывшими навеки в постоянной борьбе? Филантрокапитализм утверждает, что это абсолютно не так, но я в этом не совсем уверен.

Все организации производят различные виды ценностей, соотношение между которыми может быть различным, – финансовые, социальные и средовые – вне зависимости от того, представляют ли они собой объединения граждан или коммерческие компании. Эти пропорции могут меняться или «перемешиваться» в результате сознательных или незапланированных действий, но не без последствий для тех ценностей, пропорция которых снижается, ставится под сомнение или отрицается. Становится ли один набор ценностей слабее, менее концентрированным и загрязняется ли он, если смешать его с другим. Получится ли в результате нечто безвкусное, как вино с уксусом, или восхитительное, как Маргарита, которую готовили на небесах? И есть ли такие ценности, которые – как масло и вода – вообще не смешиваются?

Кажется, что дискуссии о смешении ценностей ведутся в мире, где нет компромиссов, затрат и противоречий. Позитивная синергия в нем возможна, например, между оказанием услуг и правозащитной деятельностью, и те, кто оказывает услуги, конечно, способны создать больше социальных ценностей, сохранив при этом приемлемые финансовые результаты, однако существует множество примеров организаций, которые начинали с социальных целей и постепенно переставали стремиться к ним, все прочнее закрепляясь на рынке. Со временем один вид ценностей, как правило, вытесняет другие.

Филантрокапиталисты хотят распространить принципы конкуренции в сфере гражданского общества, исходя из того, что если что-то работает для рынка, оно должно сработать и для социальной сферы, однако они не задумываются о последствиях своих действий. Некоторые называют это созданием «рынка социального капитала», в условиях которого некоммерческим организациям нужно будет соревноваться друг с другом за доступ к ресурсам, которые будут распределяться инвесторами, согласно определенным общим показателям эффективности и влияния. Последователи этой школы мысли, соответственно, уделяют много внимания сбору стандартизованных данных и размещению их в сети Интернет, чтобы каждый желающий сделать благотворительное пожертвование мог получить больше информации и принять обоснованное решение. Однако эти данные редко учитывают прогресс, достигнутый в области социальных трансформаций.

Наличие конкуренции может замедлить поступательное движение, поскольку некоммерческие организации будут вынуждены экономить на ключевых сферах своей деятельности, избегать наиболее сложных проблем, решение которых требует больших затрат, и обходить стороной труднодоступные целевые аудитории. Если выйти за пределы сферы оказания социальных услуг, вообще сложно найти какой-либо смысл в конкуренции, а не только потому, что вряд ли удастся создать для нее соответствующие рыночные условия. (Bloomsbury, 2008)

Стали бы местные добровольческие организации соревноваться за право провести рождественский праздник для детей? Появилась бы растущая конкуренция между организациями, работающими в разных сферах, например, ВИЧ и среднее образование? И кому это действительно принесло бы пользу? Действительно, правозащитные организации борются за новых членов и деньги, но очень часто они сотрудничают. В любом случае, организации в гражданском обществе далеко не всегда «взаимозаменяемы», поскольку членство в них основано на преданности определенным идеалам, осознании и дружеских отношениях с другими ее членами, а не на цене и качестве предоставляемых услуг. Навряд ли члены Национальной ассоциации по борьбе за права национальных меньшинств в США вдруг перешли бы в Пуэрториканский фонд правовой защиты, если бы вдруг разочаровались в лидерах своей организации.

Именно принимая во внимание все проблемы подобного рода, я полагаю, что сотрудничество между отдельными организациями, возможно, лучше, чем их смешение или конкурентная борьба. Такая модель позволяет сохранить различия и независимость, необходимые для того, чтобы добиться реальных изменений на рынке (а не только расширить социальное влияние) и способствовать переходу к более радикальным методам, которые могут привести к более глубинным изменениям, которые нам нужны, как новые предприятия, которые возникают вокруг «общих потребностей», например, программное обеспечение с открытым исходным кодом и другие формы «несобственнического производства» и компании, находящиеся в собственности работников, которые повышают контроль граждан за производством и распределением экономических излишков, которые создает бизнес.

Проблема заключается в том, что подобные методы работы в арсенале филантрокапиталистов отсутствуют, возможно, потому что они полностью изменили бы экономическую систему и привели бы к абсолютно иному распределению прибыли и затрат. Системные изменения должны коснуться того, каким образом осуществляется владение и контроль собственности и как в обществе распределяются ресурсы и возможности. Вероятно, поэтому Джим Коллинз в своей работе, которая вызывает интерес, учитывая вес автора в современном корпоративном мире, приходит к выводу, что «мы должны отказаться от идеи – основанной на благих намерениях, но в корне неверной, – что можно легко стать лидером в социальной сфере, уподобившись бизнесу».

«Что может быть лучше для всего мира, чем постоянное развитие филантропии?» – спрашивает Джоэл Л. Флейшман в своей книге «Фонд», которая прославляет фонды с венчурным капиталом. Что можно ему ответить? За последнее столетие гораздо большего удалось достичь органам власти, которые руководствовались идеалами равенства и справедливости, и общественным движениям, достаточно сильным для того, чтобы стимулировать изменения в социальной сфере, и возможно, в будущем такое положение вещей сохранится. Ни одно великое социальное преобразование не происходило в XX веке через механизмы рынка. Движения за гражданские права, в защиту прав женщин, по защите окружающей среды, «Новый курс» и «Великое общество» – все развивались благодаря усилиям гражданского общества и заручились поддержкой органов власти для того, чтобы провести положительные изменения в социальной сфере для всеобщего блага. Бизнес и рынки играют важную роль в продвижении этих усилий, но они являются последователями, а не лидерами.

Главное достижение филантропии – это материальные результаты, например, новые рабочие места, услуги здравоохранения и дома, но, что еще важнее – она изменяет социальную и политическую динамику таким образом, что все сообщество может воспользоваться плодами инноваций и успехов. Ключом к успеху для нее является решимость изменить баланс сил и перераспределить активы, чтобы обездоленные и изолированные слои населения могли управлять своей жизнью, и ничего страшного в этом нет. Вот почему для социальной трансформации необходима определенная форма гражданского общества, и нам нужно стремиться к усилению влияния гражданского общества на бизнес, а не наоборот – нужно больше сотрудничества, а не конкуренции, больше коллективной деятельности, а не индивидуализма, и больше желания работать совместно, чтобы изменить фундаментальные структуры, которые делают многих людей обездоленными, чтобы все мы могли жить более полноценной жизнью.

Помог ли филантрокапитализм профинансировать движение за гражданские права в США? Надеюсь, что да, но в таком случае это действие было «фактически не обосновано», не использовало механизм конкурентного отбора, не могло принести высокий доход, и результаты его не оценивались в зависимости от числа людей, которым ежедневно оказывались услуги, тем не менее оно изменило мир навсегда.

Подводя итоги, я хочу заявить, что:

Итак, вот вопрос на 55 триллионов долларов (объем благотворительности только в США, прогнозируемый на следующие сорок лет): мы будем использовать эти огромные ресурсы для того, чтобы добиться социальных трансформаций, или потратим их на симптомы?

Ставки очень высоки, поэтому необходима глобальная публичная дискуссия, чтобы разобраться с претензиями как филантрокапиталистов, так и их критиков.

Перевод Юлии Ромащенко

Статья опубликована на сайте http://www.opendemocracy.net.
"Деньги и благотворительность", 2008, № 2 (67), с. 83–88.