«Филантрокапитализм»: суть дела

Развитый мир переживает сейчас бум корпоративной и особенно частной филантропии. Появились невероятные по масштабам филантропической деятельности мировые лидеры, причем из развитых и развивающихся стран одновременно. Происходят и качественные изменения в благотворительном секторе: он становится более существенным по своим целям и устремлениям, а также более общественно значимым. Он все более серьезно влияет на политические процессы в отдельных странах и мире в целом. Начиная с 2000-х годов мир заговорил о «новой» филантропии с существенными отличиями от традиционной «старой».

В декабре 2002 года журнал Business Week (John A. Byrne. The New Face of Philanthropy // Business Week, December 2, 2002. – Примеч. ред.) впервые сформулировал основные черты и составляющие «новой» филантропии.

• Возросшая амбициозность, направленность на решение важнейших проблем в жизни общества.
• Стратегический характер с использованием аналогичного бизнесу системного подхода к управлению программами и мероприятиями.
• Большая глобальная значимость.
• Ориентированность на результат и требовательность к результатам.
• Вовлеченность, непосредственное участие самих доноров в этой деятельности.

В разных формах в разных странах за последние годы стартовали новые программы и проекты «стратегической и венчурной» филантропии, социального предпринимательства, социально и экологически ответственного инвестирования, а также проекты с ответственностью по тройному итогу – экономическому, экологическому и социальному (Triple Bottom Line). При этом все большее количество благотворителей различает программы милосердия (charity) и проекты собственно «филантропии» (philanthropy), направленные на решение реальных проблем общества, а главное – на устранение причин их порождающих. Используются, и очень часто, технологии, позаимствованные из мира бизнеса, что привело к введению даже нового словосочетания – «филантрокапитализм». Активным сторонником использования бизнес-технологий в благотворительности стал известный гуру менеджмента из Гарвардской школы бизнеса Майкл Портер. По мнению Грега Диза из университета Дьюка, современную филантропию лучше всего определить как «мобилизацию и использование частных ресурсов, включая деньги, время, социальный капитал и экспертные знания для улучшения мира, в котором мы живем». 

Мэтью Бишоп[1] на страницах журнала The Economist от 23 февраля 2006 года, анализируя «новую» филантропию, приходит к выводу: «Одним из отличий новых филантропов от прежних является их желание совершенствовать управление благотворительными фондами, бесприбыльными и неправительственными организациями и социальным сектором, где дилетантизм и неэффективность были нормой. Они внедряют там лучшие технологии, апробированные в бизнесе, а также обеспечивают большую роль рыночных отношений. Это сравнимо с промышленной революцией, которую Рокфеллер называл "бизнесом ради пользы". Эта филантропия только стартовала, но и богатые, и бедные надеются, что ее ждет успех».

Подытоживая, приведем вслед за Мэтью Бишопом три основных признака «новой» филантропии, или филантрокапитализма:

Для того чтобы действительно в корне решать существующие острые проблемы, необходимо постоянное совершенствование оценки и измерения эффективности благотворительных программ.

Для получения лучшего эффекта и во избежание дублирования необходима существенно более высокая транспарентность, позволяющая объединять усилия филантропов и учиться на уже совершенных кем-то ошибках.
Для общественной оценки необходима большая и открытая подотчетность всех без исключения благотворительных организаций, как бы при этом их современные доноры ни боялись цинизма внешней оценки и даже враждебного отношения к их программам.
Вартан Григорян, руководитель Фонда Карнеги, описывая филантропию как норму для современных предпринимателей, подчеркивает исключительную важность высокой степени прозрачности филантропии –  как для объективной оценки ее эффективности, так и для развития конкуренции между самими благотворителями. Транспарентность – одна из важнейших черт «новой» филантропии.

Общей точкой зрения является и то, что благотворительные средства не испытывают на себе пресс акционеров или избирателей, как это имеет место соответственно в частном и государственном секторах. Поэтому «новые» филантропы и их сторонники считают, что именно их средства помогут найти и внедрить пионерские решения таких острейших проблем современного мира, как СПИД, бедность и изменение климата планеты. А затем подключатся и государства со всей своей финансовой мощью.

В новой книге Джоэла Фляйшмана (Joel Fleishman. The Foundation: a great American secret; How private Wealth is changing the world, 2006. – Примеч. ред.) дается похожее описание новой филантропии, и автор приходит к следующему заключению:

«Постепенно фонды, имеющие долгую историю, будут развиваться в этом направлении (в направлении, получившем название «новая филантропия». – Примеч. ред.). Не только потому, что в органы их правления будут входить многие из тех, кто сегодня формирует свой капитал. Все более очевидным становится факт: средства, вкладываемые в благотворительность с использованием принципов венчурной филантропии и социального предпринимательства, приносят гораздо более ощутимые результаты, чем средства, которые тратятся на благотворительность «по старинке».

Новые филантропы и новая филантропия

Вспышка энтузиазма в области филантропии во многом объясняется быстрым накоплением капиталов в последние годы и их неравномерным распределением. По данным журнала Forbs (2005 г.), сейчас в мире 691 миллиардер, 388 из которых «сделали себя сами», в то время как в 1996 году их было всего 423. Не все вновь разбогатевшие люди обращаются к филантропии. Но новое богатство создает огромные новые возможности. «Мы переживаем исторический момент в развитии филантропии, – говорит Кэтрин Фултон, президент Monitor Institute, соавтор недавно опубликованного отчета «Глядя в будущее» (Looking out for the future). – Если только 5–10% новых миллиардеров будут использовать творческий подход в благотворительности, в следующие 20 лет им удастся полностью преобразить филантропию».

Изменились, и очень существенно, масштабы и общественное значение филантропии. Например, широко известны программы развития здравоохранения и образования фонда Билла и Мелинды Гейтс, на которые эта семья уже направила 31 млрд (!) долларов США собственных средств. По последним данным журнала Business Week, no общему объему благотворительных средств их недавно даже обошли совладелец корпорации «Интел» Гордон Мур и его жена Бетти. Можно привести имена и примеры еще очень многих известных филантропов, таких как Уоррен Баффет, Тед Тернер, Джордж Сорос и другие, но в данном контексте нас интересуют, в первую очередь, примеры «новой» филантропии, пусть и не столь масштабные по объему. 

Среди них, например, владельцы интернет-компании Google Сергей Брин и Ларри Пейдж, основавшие Фонд Google (он является частью специально созданного ресурса Google.org), который может объединять благотворительные инвестиции с обычными. В данном случае это пример «новой» корпоративной благотворительности. Основатель компании eBay Пьер Омидьяр преобразовал свой частный благотворительный фонд в сетевую благотворительную организацию. Недавно он безвозмездно передал университету Тафта 100 млн долларов США для инвестирования в программы по микрофинансированию для бедных.

Удай Хемка, молодой индийский филантроп, директор инвестиционной компании SUN Group, считает необходимым для себя вкладывать средства в развитие инфраструктуры филантропии: объединение благотворителей для решения крупных проблем, развитие благотворительных сетей по всему миру, совершенствование их технологий. Другой индийский предприниматель в области программного обеспечения Д.К. Матай отстаивает принципы этического и социально ответственного инвестирования для того, чтобы и в филантропии избежать поддержки проектов, в рамках которых нарушаются права человека. В качестве примера он ссылается на «диккенсовские» условия труда в современном Китае.

В Китае 50 местных представителей филантропии только в 2004 году сделали благотворительных пожертвований на общую сумму свыше 160 млн долларов, а 54-летний бизнесмен Хуанг Рулун сделал индивидуальное пожертвование в размере 350 млн долларов. Социальная ответственность бизнеса привлекает внимание менеджеров высшего звена крупнейших китайских компаний, и первые частные фонды начинают появляться за пределами Гонконга, непосредственно в Китае.

В России, где первый частный благотворительный фонд (Фонд В. Потанина) появился 8 лет назад, а 10 лет назад общий объем благотворительных пожертвований едва превышал 100 млн долларов, в настоящий момент существует ряд частных фондов, учрежденных состоятельными россиянами (к концу 2006 года их было более 20). Самый крупный частный фонд «Вольное дело» в 2006 году выделил гранты на общую сумму свыше 36 млн долларов. Кроме того, 30 крупнейших российских компаний ежегодно вкладывают свыше 2 млрд долларов США в благотворительные программы, что составляет около 17% их доходов до уплаты налогов – это мировой рекорд для благотворительных пожертвований.

Чтобы понять, насколько внешне и структурно российская ситуация в области благотворительности отличается от ситуации в развитых странах и передовых развивающихся странах мира, достаточно привести следующие цифры.

В настоящее время, по оценке российского отделения CAF, ежегодный объем корпоративной благотворительности крупных компаний составляет более 1,5 млрд долларов США. Это соответствует примерно 2% от их валовых продаж. По сравнению с корпоративной филантропией частная филантропия в России составляет суммарно всего лишь около 100 млн долларов в год, что в 15 (!) раз меньше суммарной корпоративной филантропии ведущих российских корпораций. В США, где общая сумма годовой филантропии составляет около 250 млрд долларов, 75% – это частная филантропия и лишь 5% – корпоративная, что составляет всего лишь около 1% от валовой прибыли корпораций. Похожая ситуация и в Великобритании: в 2003/2004 годах общий бюджет благотворительных организаций страны составил около 35 млрд фунтов стерлингов. А вся корпоративная благотворительность – 900 млн фунтов стерлингов, что вообще составляет 0,4% от их валовой выручки.

В России корпоративная филантропия занимает значительную долю в системе корпоративной социальной ответственности (КСО) в отличие от других стран мира, где господствует точка зрения, что благотворительностью должны заниматься, прежде всего, богатые индивидуумы, а объемы корпоративной благотворительности должны быть умеренными и определяться интересами акционеров и сотрудников компании. А деньги, предназначенные для развития основного бизнеса и коллектива компании, не должны растрачиваться на цели, не имеющие прямого отношения к ее профилю. Корпоративная филантропия должна быть связана с основным бизнесом компаний или с проблемами регионов их присутствия.

«Деньги и благотворительность», июль 2007, № 3 (64)

Автор: Майкл Эдвардс

Дата публикации: 11 января 2008