Майкл Эдвардс: критика филантрокапитализма

Новая книга Майкла Эдвардса под вызывающим названием «И еще один император? Мифы и реалии филантрокапитализма» (Edwards Michael. Just Another Emperor? The Myths and Realities of Philanthrocapitalism. London: The Young Foundation, 2008) –  пожалуй, самый яркий пример системной и аргументированной критики филантрокапитализма. Этим словом вслед за Мэтью Бишопом Эдвардс называет новое движение, «которое обещает спасти мир, совершив революцию в филантропии, перестроить работу некоммерческих организаций на манер  бизнеса и создать новые рынки для товаров и услуг, которые приносят пользу обществу… Последователи движения верят, что принципы ведения бизнеса могут успешно сочетаться с социальными трансформациями».

В чем, помимо интеллектуального и социального любопытства,  причина пристального внимания к филантрокапитализму? Автор дает простой и ясный ответ: только в Соединенных Штатах в ближайшие 40 лет на филантропию будет потрачено примерно 55 миллиардов долларов, и «небезразлично, будут эти огромные деньги использованы на общественные перемены или только на лечение проявлений глобальных проблем». 

Эдвардс критикует новое движение, исходя из ценности гражданского общества как платформы для гражданского участия, солидарности, сострадания, справедливости, равенства и, в конечном счете, гарантий достижения устойчивых изменений в системе общественных отношений и искоренения социальных проблем. Именно таких ценностей он не находит в идеологии филантрокапитализма, и это заставляет Эдвардса сомневаться в том, что «новая филантропия» справится с социальными проблемами.

Детально анализируя понятия и явления, ассоциируемые с феноменом филантрокапитализма, автор подробно останавливается на социальном предпринимательстве, венчурной филантропии и корпоративной социальной ответственности. Говоря о социальном предпринимательстве, Эдвардс отмечает, что эта идея выводит на первый план социального предпринимателя – человека энергичного, последовательно идущего к цели, использующего бизнес-методы для ее достижения и решающего глобальные вопросы. Эдвардс-критик отмечает, что подобными свойствами в равной степени обладают или не обладают не только бизнесмены, но и члены правительства, и представители гражданского общества. Поэтому он выделяет ряд критериев, которые позволяют определить социальное предпринимательство более точно:

• использование инновационных методов для решения социальных и экологических задач, когда используются идеи и ресурсы различных секторов, организаций и дисциплин;
• получение всех или большей части доходов от коммерческой деятельности, платы пользователей за услуги, доходов от контрактов и инвестиций (а не грантов, членских взносов, частных пожертвований), но не распределение прибыли в личных целях;
• непосредственное участие в производстве и (или) продаже товаров и услуг, особенно в здравоохранении, образовании, экологии, сферах социальной защиты, развития организаций и занятости;
• управление организацией с использованием инклюзивных и демократических принципов с  участием всех заинтересованных лиц (стейкхолдеров) и высоким уровнем автономии.

Основной удар критики Эдвардс обрушивает на социальное предпринимательство за фетишизацию бизнес-методов, тогда как общественно полезные цели оказываются на периферии внимания. «Социальность» предпринимательства означает наличие некой целевой группы, как правило, малообеспеченной или иным образом исключенной из жизни, которая  никак не участвует в решении собственных проблем. Как утверждает Эдвардс, в этом и есть фундаментальное противоречие социального предпринимательства: в большинстве случаев оно не является способом мобилизации общества, а его движущей силой является харизматический индивидуал, добивающийся изменений для других. Таким образом, ключевой вопрос «почему эта проблема существует?» подменяется вопросом «как я могу мобилизовать ресурсы для ее решения?» и находит мнимое решение по устранению симптомов проблемы в рыночных методах, тогда как коренное изменение положения вещей лежит в сфере политики и государственного устройства.

Эдвардс пристально и последовательно изучает доказательства успехов филантрокапитализма и находит их в первую очередь в решении проблем здравоохранения (например, успехи фонда Билла и Мелинды Гейтс в борьбе с малярией, ВИЧ-СПИДом и пандемиями в Африке), микрокредитования и микрофинансов. Однако автор отмечает и опасности, сопряженные с этими успехами. По его мнению, главная из них – в рыночной ориентации филантрокапитализма. Малоимущим предоставляется возможность стать потребителями, но не производителями. Это, вероятно, позволяет им выбраться из нищеты, но не делает их активными хозяевами собственной судьбы и не касается коренных причин бедности.

Эдвардс отмечает также неочевидность еще одного важного успеха социального предпринимательства – возможной финансовой устойчивости предприятия. Анализируя результаты исследований различных социальных предприятий в нескольких странах мирах, он приводит следующие примеры:

• «прагматичные» экологические организации, готовые подстроить свою деятельность под рыночную конъюнктуру, были в целом менее успешны и лишились поддержки сторонников, тогда как их бескомпромиссные коллеги по сектору успешно развивались и привлекали средства;
• из 25 исследованных американских совместных предприятий у 22 выявлено серьезное расхождение между социальной миссией и требованиями акционеров, а два самых финансово успешных предприятия, как оказалось, наиболее сильно удалились от социальной миссии;
• исследования в Италии и Индии доказали, что, несмотря  на экономическую и потребительскую активизацию маргинальных целевых групп, люди не превращались в хозяев своей судьбы и не интегрировались в общество;
• множество ранее успешных организаций были вынуждены прекратить существование, не справившись с рисками начатой ими предпринимательской деятельности;
• развитие американского сектора социального предпринимательства демонстрирует чрезвычайную сложность «выхода на масштаб». Так, доходы социальных предприятий в США в 2005 году составили всего $500 000.

Проанализировав огромный массив информации о развитии социального предпринимательства, Эдвардс оценивает идеологию, успехи и неудачи движения с позиций сторонника ценностей гражданского общества: коллективного действия, участия, солидарности, равенства. Ориентации социальных предпринимателей на бизнес-методы управления он противопоставляет способность лидеров гражданского сектора мобилизовать команду при помощи демократических процедур управления (а не за счет административного ресурса) и развивать механизмы подотчетности и прозрачности по отношению ко всем заинтересованным сторонам (отмечая в то же время, что бизнес порой может быть так же неэффективен, как некоторые государственные или гражданские организации). Экономическая эффективность, отмечает автор, не всегда согласуется с социальными задачами (например, с экономической точки зрения невыгодно содержать много отделений гражданского движения в разных регионах, но закрыть их, учитывая цели организации невозможно). Сторонники социального предпринимательства видят решение вопроса финансовой устойчивости в получении доходов от предпринимательской деятельности и критикуют как признак слабости доходы от грантов и пожертвований – но что как не частные пожертвования является источником силы и легитимности организаций гражданского общества и доказательством их связи с потребностями общества?

Объяснение весьма скромным успехам филантрокапитализма Эдвардс ищет в фундаментальных идеологических и экономических основах этого движения, построенного по законам рынка, и противоречиях, которые рыночная ориентация порождает в стремлении к достижению социального блага:

• движущий принцип рынка – удовлетворение личных потребностей в соответствии с собственной покупательной способностью. Смысл гражданского общества, напротив, – обеспечение прав человека независимо от его платежеспособности. Таким образом, вопрос экономического равенства является водоразделом между этими двумя мирами;
• эффективный рынок крепок конкуренцией и ясностью результатов, гражданское общество –  кооперацией, направленной на достижение множественных и негарантированных результатов. Рынок основан на индивидуализме, гражданское общество – на коллективном действии. Устойчивые социальные изменения могут быть достигнуты только через посредство гражданских движений, а не благодаря героизму одиночек, и требуют участия политиков и государства наряду с гражданским обществом и бизнесом;
• в рыночных отношениях мы клиенты и потребители, в рамках гражданского общества мы граждане. Процессы в гражданском обществе подразумевают участие, а это для понимания бизнеса слишком невнятно и отнимает много времени. Голоса бедных и маргинальных групп совсем не слышны в литературе о социальном предпринимательстве и венчурной филантропии, где все делается «для них», а не «с ними вместе»;
• при знакомстве с материалами апологетов филантрокапитализма возникает ощущение, что  сложность процессов социальной трансформации существенно недооценивается. В бизнесе быстрый результат и выход на масштаб – естественное стремление и вполне достижимая задача. Социальные изменения происходят медленно, сложно и полны внутренних конфликтов, требуют косвенных стратегий, которые изменят политику, законы и институциональное устройство;
• один из важнейших постулатов социального предпринимательства – измерение результатов – также далеко не однозначен, когда речь идет о социальных изменениях. «Когда инвесторы оценивают бизнес, им надо ответить только на один вопрос – сколько они смогут заработать? В контексте гражданского общества эквивалентом этому будет вопрос о социальном влиянии, которое организация способна оказать, одна или вместе с другими, однако оценить это намного сложнее, особенно если речь идет о глубоких процессах социальных изменений». И поскольку рассчитать это практически невозможно, «…не остается ничего другого, как оценивать экономические результаты проектов, которые создают рабочие места, жилье и т.п.».

Что предлагает Эдвардс в качестве следующего шага после столь последовательной и страстной критики? Можно ли найти точки соприкосновения между организациями гражданского общества и филантрокапитализмом? Автор называет несколько областей, где взаимодействие возможно и разумно, а именно:

• услуги в социальной сфере и экологии – областях, где социальные предприятия преуспели и работают гораздо лучше, чем классический бизнес;
• использование опыта бизнеса в укреплении финансового управления гражданских организаций, особенно тех, которые производят товары и услуги;
• наиболее интересную область для сотрудничества Эдвардс называет «общее» (богатство, которое мы получаем в наследство или создаем вместе). Это, например, программное обеспечение с открытым кодом (бесплатное лицензионное программное обеспечение, произведенное не «Майкрософтом»), экономика местного сообщества, фирмы, принадлежащие сотрудникам, которые увеличивают контроль граждан над производством и распределением доходов, создаваемых бизнесом. В эту же категорию попадают кооперативы, взаимные фонды, которые платят дивиденды, и проч.

Эдвардс заключает, что «системные изменения должны повлиять на систему владения собственностью и контроля над ней, систему распределения ресурсов и возможностей в рамках всего общества – вопрос о средствах производства, который возвращает нас к Марксу».

В заключительных главах книги Эдвардс делает емкое замечание, суммирующее суть его претензий к социальному предпринимательству. «…Миру нужно большее влияние гражданского общества на бизнес, а не наоборот, больше кооперации, а не конкуренции, больше коллективного действия, а не индивидуализма, и больше желания работать вместе для изменения основ общества, которые удерживают большинство населения Земли в бедности, тогда как эти люди могли бы жить иначе.  Приняли ли бы филантрокапиталисты участие в финансировании движения за гражданские права в США? Не исключено. Но оно не было бы «основано на цифрах» или на конкуренции, не приносило бы доходов, и его результаты не измерялись бы  количеством человек, которые воспользовались услугами за один день, и это бесповоротно изменило бы мир».    И наконец, Эдвардс предлагает коллегам, стоящим на позициях филантрокапитализма, и их критикам включиться в публичное обсуждение, для того чтобы филантропия оправдала возлагаемые на нее надежды. Для начала он выдвигает несколько принципов, которые были бы полезны для пробуждения критического отношения к себе (чего, как он полагает, не хватает филантрокапиталистам). Среди них –  желание учиться, прозрачность и подотчетность обществу, скромность и перераспределение полномочий, а также стремление поддерживать структурные и системные изменения.

Несмотря на иногда слишком эмоциональные и не вполне подтвержденные тезисы, приверженцы идеи социального предпринимательства не могут проигнорировать книгу Эдвардса. Она ставит справедливые вопросы и рассматривает филантрокапитализм в чрезвычайно важном контексте филантропии социальных изменений, восстанавливая тем самым связь между стремлением движения победить бедность и гражданским обществом с его идеалами социальной солидарности и справедливости.

Специально для портала «Новый бизнес: социальное предпринимательство»
Май 2008  
Дополнительно на эту тему читайте:
Алексеева Ольга. «Филантрокапитализм»: суть дела
Антоникова Ника. Использование концепции социального предпринимательства для решения социальных проблем: применимость в российском контексте

Дата публикации: 20 мая 2008