Дом, который построил Николя

Год создания: 2006
Основатели организации: Александр Клевцов, Марк Сайон (Marc Saillon), Николай Кобляков
Тип организации: международный холдинг, социальное предприятие
Виды деятельности: - стационарное социальное обслуживание пожилых: Сениор-резиденции: Сениор-Отель Moninot и Сениор-Пансион "Мичуринский" - социально-медицинское обслуживание пожилых на дому - служба "Помощник" - социально- информационное обслуживание пожилых их родственников - служба "Геронт- Эксперт", выпуск "Вестника Геронт Эксперт"
Целевые группы: семьи и одинокие пожилые люди, нуждающиеся в решении проблемы выбора типа и дальшейшего обеспечения качественного социально- медицинского обслуживания.
Результаты деятельности: функционирующие перечисленные социальные службы: 2 резиденции, служба ухода на дому, обслуживающая пожилых в трех из 10 округов Москвы, функционирующая информационная служба
Количество сотрудников: 81 человек
Завоевать рынок сегодня не так просто, как 15-20 лет назад. Но можно освоить новую нишу и стать если не монополистом, то первооткрывателем. Точнее, первым, кто сумеет переложить на наш, славянский мотив западный опыт. Осенью в подмосковном Монино открылся первый в России частный дом престарелых на французский лад.
Надо признать, быть ретранслятором западных идей – тоже своего рода призвание. И есть люди, генерирующие идеи всю свою жизнь. Вот эти «два в одном» и сочетает в себе Николай Кобляков – руководитель компании и создатель собственного бренда Senior Hotel Group, первым открывший частный дом престарелых в России. Помимо того, что он первый, Moninot (названный, понятное дело, на французский манер) к тому же работает по западным стандартам senior care (англ. – забота о пожилых). Но об этом чуть позже. За свои стремительно промелькнувшие 35 в голове Николая (мне хочется назвать его Николя: ведь именно из Франции позаимствована его модель частного дома престарелых, да и сам он держится по-европейски просто и ровно) уже успела созреть и реализоваться не одна успешная коммерческая идея, сейчас пришло время – социальным. Почему? В его родной России эта ниша еще не освоена, а жить и стареть он хочет не где-нибудь в благополучной Европе или «на диком- диком Западе» (от «дикости» не менее устроенном для спокойной жизни), а у себя дома. Как-то, пойдя за поиском новой идеи в одну из известнейших английских высших школ – Лондонскую школу экономики, сидя на лекции по социологии, приятель спросил Николая, мол, какая модель senior care характерна для России. Николай, ни секунды не задумываясь, бросил небрежное «да, никакая» и тут же понял - вот она, тема диплома. От слов к делу – стремительно, как, похоже, и вся жизнь. Его дипломный проект – Senior Hotel Group – стал его сегодняшним бизнесом с социальной миссией. В России до Moninot частных домов престарелых не было – «от Москвы до самых до окраин». И трудно не догадаться, что быть первопроходцем не сладко – это первые переговоры с государством, не уступающим позиций, с инвесторами, не знающими нишу, а также обучение персонала (и кто обучать-то будет?!). Преград и препятствий много еще и потому, что, раз ты первопроходец, то твой статус еще не прописали в законодательстве, а, как говорила моя прабабушка, чтоб в России что начать, нужна бумага и печать. И, тем не менее, разговор с Николаем, трактующим социальное предпринимательство «ровно в рамках нашего закона», увлекает легкостью мысли и успешностью ее реализации. К тому же, беседовать с ним легко. Несмотря на то, что это тот самый человек, который: когда-то основал рекординговый бизнес и первым предложил идею продавать на CD саундтреки к советским фильмам, сначала на «Горбушке» (хотя зачем, говорили ему, «сюда за Мадонной приходят, а не за советской реальностью»), а потом привил культуру продажи CD в супермаркетах (хотя «зачем покупать дорогую музыку в том месте, куда ты пришел за дорогой колбасой»). И это отнюдь не все достижения. Николай - тот, кто открыл русский книжный магазин во Франции. Первый – для студентов. А сейчас – снова на передовой. Это он, да, но молод, легок и держится просто. Может быть, Западная привычка. Годы во Франции, а потом обучение Лондоне. Есть в нем какая-то профессиональная простота в общении. Наверное, и чиновникам он вот так же легко объясняет, почему его дело важное, нужное и требует поддержки. Только на этой неделе, когда мы беседовали, у него были назначены встречи в администрации президента, в Московском департаменте социальной защиты, в Федеральном министерстве соцздравразвития. К НИМ Николя отправляется с маленьким ноутбуком, на котором и демонстрирует, что уже через 7 лет количество пожилых людей, нуждающихся в стационарном обслуживании, утроится. Он объясняет, почему чиновники это не очевидно чиновникам, принимающим решения: «Они видят статистику, что до 2020 года количество нетрудоспособного населения увеличится незначительно, а в возрасте от 65 до 75 лет – даже уменьшится (это провал, связанный с войной).

Но количество людей старше 80 – утроится (именно они-то и нуждаются в стационарном обслуживании). Но этой статистики у нас не ведется. Поэтому их госсхема действий выглядит так: плюс 10-20 % нетрудоспособного населения – это значит, хватит плюс 1-2 дома престарелых (государственных) и 1-2 соцслужбы. Очередь на соцобслуживание 10-20 % - это нормально. Но картина совершенно иная! – сокрушается Николя. - Сегодня 220 тыс. стариков живет в домах престарелых и очередь – 20 тыс. (примерно 10 %) – это исследования ООН и Госкомстата. Уже через 5 лет очередь на соцобслуживание будет 200-300 %», - такие цифры. Поэтому, не понимая масштаба нашей неустроенности, чиновники не спешат привлекать коммерсантов – социальных предпринимателей. И это жизни никому не упрощает. Но есть те, кто понимают ситуацию и готовы делом доказать государству свою правоту. Итак, про дело Николая Коблякова.

Дело Николя

«Я работаю на довольно узком сегменте социального обслуживания – пожилых людей», - начинает беседу наш герой. По закону, в России существует пять типов социального обслуживания, и только три из них реально работающие: надомное, стационарное, консультативное. Всеми тремя занимается команда Николая. Помимо дома престарелых, он управляет патронажной службой (выигравшей у государства тендер на обслуживание пожилых в трех московских административных районах), также в Москве открылся частный городской пансионат «Мичуринский», где обслуживают пожилых, нуждающихся в помощи, но все еще довольно мобильных (и этим он отличается от дома престарелых). А еще в ближайшее время служба Николая будет оказывать пожилым удаленную помощь, или лучше – контроль состояния, при помощи браслета и пульта связи с центром обслуживания. Вообще, перед тем как прийти в отрасль, Николай провел ее маркетинговое исследование. Результаты этого исследования лежат на созданном им сайте gerontexpert.ru. Если ты не знаешь, что делать с пожилым человеком, на сайте можно выбрать, какой тип соцобслуживания ему подходит – здесь выложены списки пансионатов, действующих патронажных служб, которые есть в Москве, и многое другой. По напряженности беседы я понимаю, главное дело Николя – Сениор-Отель Moninot. Проблем на пути к нему было много. Первая – инвестиции. Сегодня, вспоминает Николя, партнеры, отказавшие мне в поддержке, сетуют – наш бизнес стоит на месте, никому сейчас не нужны новые офисы, и нам некому сдавать помещение. Дома престарелых нужны всегда, но инвесторам боязно было год назад осваивать новую нишу, когда и в уже освоенной дела шли очень неплохо. Знал бы прикуп, как говорится. Николя все же нашел партнеров – во Франции, правда, бартерных, так сказать. Ими стала группа Almage. Именно она провела обучение персонала, специалисты выезжали в Москву и приглашали к себе во Францию. К тому же, первые полгода после открытия, которое состоялось осенью, директором Дома был француз. Во Франции Жан-Батист Ренар работал в очень известной марсельской клинике. Его специальность – руководитель социально-медицинского учреждения для пожилых. В Moninot он преподавал когнитивно-бихевиоральную геронтотерапию (поведенческую терапию пожилых). Это означает, что надо работать с пожилым человеком, отталкиваясь от его поведения. «Например, – объясняет Николя, – если бабушка не хочет купаться, есть несколько стандартных моделей поведения. Представляете, что бы ей ответила медсестра в госучреждении: «Доктор сказал, надо. Идемте». Или другой вариант: «Не хочешь купаться, не надо – иди отсюда». А в Доме Moninot используют французскую технологию. Надо выяснить, в чем причина нежелания. Может быть, бабушке не нравится конкретная медсестра (и надо выбрать ту, которая найдет общий язык с пожилым человеком). В среднем на каждую медсестру приходится 2,4 бабушки со средней степенью зависимости. Но, конечно, медсестру можно и иногда – нужно, сменить. И мы ищем ту, при которой бабушка не будет стесняться. Вообще надо дать пожилому человеку привыкнуть к мысли, что ей хотят помочь. Так что лучший ответ, если бабушка не согласна идти купаться: «Хорошо. Я зайду через 15 минут». Николай продолжает: «Вы должны дать почувствовать человеку, что здесь, в Доме, он по-прежнему принадлежит сам себе, никто не вмешивается в его частную жизнь, а только лишь помогает ему справиться с какими-то вещами. Надо, чтобы у человека возникало ощущение, что с ним ничего не случится, ощущение защищенности, и, что он не в больнице, а у себя дома. И если он хочет, например, привезти из дома любимый старенький комод – пожалуйста. Вот такая вот терапия. Помню, наш Жан-Батист Ренар говорил пожилой леди, давайте станцуем вальс. И они танцевали», - улыбается Николя. Похоже, за время нашего разговора Николай не только рассказал, как применять геронтотерапию в отношении пожилых людей, но и со мной провел терапевтическую беседу. Думаю, с этих слов начинаются «посиделки» с каждой семьей клиента Николая: «Старость – это не болезнь, от нее не надо лечить. Старость – это такое же состояние человека. Ведь тебя не удивляет, когда для деток делают маленькие стульчики, и не раздражает, когда они на тебя кричат. Старики такие же. Тот факт, что они забывают что-то, что медленно ходят, совсем не говорит о том, что они больны. И относиться к ним, как к больным, это просто принципиально неправильно. Надо создавать условия, в которых они не чувствуют себя ущербными. Нужны поручни вдоль стен, пандусы вместо лестниц, кровати с выдвигающими бортиками (чтобы не упасть во сне), ванные с дверкой в стене (чтобы не перешагивать бортик и снизить риск падения)». Все это есть в Moninot. В такой комфортной обстановке у стариков проходит страх немощности. «Одна бабушка, – рассказывает Николай, - которая приехала к нам два месяца назад, не ходила. Боялась. Недавно я приехал в Дом, она подошла ко мне радостная, смотрите, я хожу!» Что же было причиной ее недуга? Николай объясняет: «Все очень тривиально - она боялась упасть. И ее как бы не держали ноги. Так вот на ноги ее поставил не врач, а психолог (прежде всего). Он сказал, давайте, вы встанете и будете все время держаться за поручень. Рядом будет медсестра. И вы не упадете. Бабушка согласилась. Так прожили неделю. Через неделю психолог сказал, что поручень итак всегда рядом, и, если что, всегда успеешь схватиться. Сегодня бабушка ходит сама, и в этом нет никакой медицины. Это чисто социальный уход, понимание того, что жизнь не лечение от старости».

Money-money, или кто за что платит

Понятно, что за все созданные в Доме условия надо платить. Moninot, конечно, жилье шикарное, и стоит соответственно – от 30 до 150 тыс. руб. в месяц. Цена зависит от того, сколько человек проживает в одной комнате, а также от степени зависимости пожилого человека. Плюс есть отдельное крыло, где сделан менее дорогой ремонт. Сейчас в Доме живет только 15 человек: шестеро из них выбрали дорогой класс обслуживание, 9 – экономический. Наверняка, людей, выбирающих более комфортные условия, да и частных домов престарелых, было бы больше, если наш закон действовал аналогично французскому, и государственные «субсидии» получал на руки сам пожилой человек (в Москве это 50 тыс. руб. в месяц!). Тогда бы человек платил 50 тыс. руб. – из государственных денег, остальные – сам. Но, по нашему закону, субсидии получает не конкретный человек, они вы-де-ля-ют-ся НА одного человека домам престарелых (исключительно – государственным). И там же, в государстве, и осваиваются… Понятно, что государству жаль расставаться с такими средствами (это почти в 10 раз больше, чем средняя пенсия!). Более того, государство просто боится коммерсантов, считает Николай. Потому что если закон поменяют, и государственные деньги отдадут на руки пожилым людям, не факт, что государственные дома престарелых выдержат конкуренцию с частными. Да, частные дома престарелых не всем по карману, но все же аудитория здесь четко просчитана. Вот ее портрет. Это дети самого пожилого человека. Возраст – в районе 40, профессия – от менеджеров (часто – топ) до госчиновников, есть и миллиардеры. Все эти люди знакомы с западным менталитетом и образом жизни, относятся с пониманием и благодарностью к такому виду услуги, как дом престарелых. Действительно – благодарность правильное чувство. Ведь, если у пожилого человека перелом шейки бедра, ухаживать за ним в домашних условиях тяжело даже профессиональной сиделке. Надо принимать решение. Как правило, оно принимается совместно бабушкой (иногда – дедушкой), старшей внучкой либо дочерью, представителем Дома – профессионалом социального обслуживания и лечащим врачом. Сначала пожилой человек приезжает на 2 недели, чтобы посмотреть и попробовать. Стопроцентно хочет домой, объясняет Николай. Это нормально. Но потом сравнивает. Внуки и дети приезжают каждые выходные. В Доме накрывают красивые семейные обеды. И когда бабушка уезжает домой, там ей уже скучно. «Потому что мы заботимся о ваших бабушках, как они заботились о вас в детстве», - вот девиз месье Николя. Перенимая французский опыт, в Moninot старались учесть русский менталитет и даже отказаться от каких-то французских обязательных правил. Начнем с того, что все здесь (по крайней мере, пока) индивидуально. Понятия распорядок дня как бы нет: ведь у каждого он свой и четко не зафиксированный, как и в обычной жизни. Есть только завтрак (но и его могут приносить в комнату), и если человеку необходимо, можно посещать занятия: с психологом, например. Есть контроль доктора. И хотя главная цель – общение, а не лечение, гулять идешь, когда хочешь. А вот во французских государственных домах престарелых дверь в комнату закрывается после завтрака. Те, кто хотят остаться в комнате, спрашивают разрешение у врача. «Это ужасно, но тем не менее, все это нацелено на то, чтобы люди жили, и когда человек находится в социальном общении, он действительно живет гораздо дольше», – объясняет Николай. Он тут же рассказал мне об одном интересном эксперименте, проведенном в США. Сравнили продолжительность жизни в двух поселках – исконно американском и иммигрантском итальянском, где приняты семейные обеды, да и вообще семейные связи теснее, чем в обычной американской семье. Выяснилось, что в итальянском поселке люди живут дольше и меньше болеют. Почему? «Под это подведена целая научная теория. Вот слова одного нашего почти нобелевского лауреата, – делится Николай. – В социуме есть такая же модель, как на клеточном уровне. Для того чтобы клетка не умирала, ей должны все время приходить сигналы, что она нужна. Природа так устроена. Когда клетка собирается заразиться раком, она искусственно сама быстрее умирает, чтобы не заразить другие клетки, и чтобы обществу было лучше. Как только человек перестает получать сигналы о том, что он кому-то нужен, он начинает умирать. Так что создать ощущение нужности – наша задача. По большому счету, мы этим и отличаемся от государственного дома престарелых. Они не плохие, но этот баланс между состоянием собственной нужности и состоянием защищенности – мы умеем поддерживать». Но ведь наш менталитет таков, что мы не готовы никуда свою бабушку «сдавать», возражаю я. Николай парирует: «Если вы отвезли ее в Дом престарелых, это не значит, что вы реже видитесь. Раз в неделю – точно. Но, конечно, мы всегда говорим, что, если человек может жить дома, и там вы можете обеспечить ему нужный уход, не используйте наши резиденции,  не воспринимайте, как панацею. И привозите вашу бабушку к нам только тогда, когда нет альтернативы тем услугам, которые мы предоставляем. Это когда человек зависим, когда вы в любом случае не видитесь с ним часто, когда ему принципиально надо жить не в городе, а на свежем воздухе, и человеку важны социальное общение с его сверстниками. Но вообще, любой переезд для пожилого человека – это очень серьезный стресс. Мы должны понимать, что люди в Сеньор - отелях живут в среднем в пять(!) раз дольше, чем дома. Когда люди переезжают, они, как правило, находятся в таком состоянии, что в среднем жили бы дома, ну, год-два, а в Сеньор - отеле – в разы больше. Лет 10». Николай очень убедителен: «Понимаете, если человек болеет, ваша доброта будет заключаться не в том, чтобы оставить его умирать дома, а все-таки отправить на операцию. Так же и здесь. Когда бабушка живет одна дома и говорит, я не хочу никуда уезжать, ваша доброта не будет заключаться в том, что – ну ладно, пусть, как говорится, «за буйки заплывет». Вот я могу вам рассказать свою историю. Моя бабушка перенесла перелом шейки бедра, и после операции ее надо было куда-то отправить. Вообще бабушка давно болела, и, понятно, хотелось ее куда-то привезти. Мы пытались перевезти ее в город, но это было практически нереально. На месте наняли медсестру. Но никогда не узнаешь качества такого обслуживания. Я надеялся, когда дострою Moninot, перевезу бабушку туда. Но я не успел, и это, конечно, грустно. Это был очень важный внутренний мотиватор. Хотя моя идея создать Дом родилась давно, до всех этих печальных событий». Moninot основан на общие деньги со студенческим приятелем Николая Александром Клевцовым. «Мы полноправные партнеры, хотя он вложил большую часть средств, - объясняет Николай. – Просто, пока я учился и искал новые идеи, Саша занимался бизнесом и делал деньги. Он, к тому же, возвращает меня к российским реалиям, от которых я, конечно, оторвался на вольных хлебах. Сегодня мы еще в убытке. Нет денег, чтобы закончить строительство и вывести Дом на тот уровень, на котором он может быть полностью прибыльным. Мы вложили порядка 4 млн., и нужно еще 15. И хотя инвесторы отказались нас поддержать, этот год мы закончим безубыточно. Для сравнения, в патронажную службу надо вложить всего 100.000, чтобы она стала самоокупаемой. Другое дело, что это рынок с очень низким барьером входа и с большой конкурентностью: патронажных служб в Москве – штук 70. А Сеньор-Отель – он один. В этом и есть сущность – надо рисковать, чтобы потом быть единственным на рынке». Николая, безусловно, можно назвать социальным предпринимателем. А вот на Западе есть очень интересный пример его французского коллеги. «Там есть очень успешный коммерсант – рассказывает Николай, – который владеет сетью домов престарелых. Его компания называется Dolcea – она третья по величине по Франции. Каждый месяц за последние 10 лет ее владелец открывает по новому дому престарелых. Другое дело, что он чистый коммерсант (ну, или очень успешный социальный предприниматель – Д.О.) – он один из 10 самых богатых людей Франции. Вообще во Франции соцслужбы – это предприятия, вне зависимости от формы собственности, занимающиеся социальной деятельностью: 25 % - коммерческие, 25 % - НКО».

Вместо заключения

До самоокупаемости Moninot Николаю и Александру еще предстоит долгий путь, однако человек, живущий идеями завтрашнего дня, пауз не делает. «Следующий сеньор-отель мы строим в бывшем пионерском лагере Гайдара. И, надеюсь, когда он будет достроен, слова госпожи Голиковой о том, что настало время покончить с государственной монополией, уже вступят в силу, - улыбается Николя.
Конечно, не будем лукавить, успех в России может быть гораздо больше, чем за рубежом. Это не надо сбрасывать со счетов. «Здесь гораздо реальнее повлиять на системообразующие моменты, чем во Франции, – говорит Николай. – То, чем я занимаюсь сейчас, найдет отражение и повлияет на каждого из нас лет через 20. Во Франции это был бы – 1-2 % населения, даже при самом успешном бизнесе. А ведь интересно делать глобальные вещи».
Ему нужны, похоже, только глобальные и успешные. «Хотя, – говорит Николя, – у меня было несколько классических и одновременно замечательных неудач. Когда-то у меня был рекординговый бизнес. Я издавал компакт-диски. И вот вечером мне звонит мой друг из Уфы (откуда я родом), у которого на тот момент была единственная в городе студия звукозаписи – на госцирке. Прилетай, говорит, я тут такую девочку классную слушаю. Тебе должна понравиться. Я лечу и всю ночь слушаю… Земфиру. И говорю приятелю, не, не покатит, мол, не буду ее записывать, - улыбается Николя. Он и без Земфиры абсолютно счастливый человек. Он все время смеется, но только – не над своим делом. «А ведь когда у нас была первая лекция по заботе о пожилых, рождалась куча шуток по поводу стариков, да и сами старики часто о себе шутят. Но когда мы смеялись, нам сказали, ребята, те, кто хотят этим заниматься, вы смеялись над старостью сейчас в последний раз. И это очень важно – в твоей голове очень много меняется, когда ты начинаешь относиться без тени иронии к старости. Если вы занимаетесь этим профессионально, можно смеяться над чем-то другим, но над этим смеяться не будете. Потому что даже если один человек из ваших подопечных воспримет это неправильно, то все ваши усилия пойдут прахом. Никогда нельзя смеяться над своим бизнесом. В этом профессионализм». Задача социального предпринимателя, подводим мы итог беседы, придумать и заставить действовать некий механизм, который будет функционировать в дальнейшем сам по себе, без поддержки его автора. «Я социальный предприниматель – означает, что я хочу быть конструктором (и владельцем, конечно), но не капитаном», - ставит точку Николай Кобляков.

Senior Hotel Group www.parentstroika.ru или www.seniorhotelgroup.com
Дом Moninot http://moninot.com
Пансион эконом-класса "Мичуринский" www.uhodm.ru
Патронажная служба www.seniorgroup.ru
Консультативная служба "Геронт-эксперт" www.gerontexpert.ru
Связаться с Николаем Кобляковым:
Тел. +7 (495) 229-23-51
E-mail: info@seniorhotelgroup.com
Специально для портала "Новый бизнес: социальное предпринимательство"Апрель 2009

Дата публикации: 28 апреля 2009